– А вот я тебе покажу войну, – крикнула вдруг она и, скакнув в сторону, нагнулась, зачерпнула варежками снег, слепила снежок и кинула им в своего охранника.

Попала она точно за шиворот. Он аж оторопел.

– Ну, что стоишь, воин? – Наскоро слепив еще один снежок, она побежала за большую сосну.

– Ах так! – крикнул он, вытряхивая снег из-за шиворота. – Ведь я тоже могу…

И погнался за ней. Они минут пять – десять носились, как подростки, между деревьями и кидались друг в друга снежками. И уж, конечно, он, осмелев, действовал куда точнее. И в конце концов загнал ее куда-то далеко от дороги, а она, устав убегать, упала на спину в снег. Раскинула руки в стороны и, уже лежа на спине и глядя в небо, тихо произнесла:

– Сдаюсь, сдаюсь!..

Как-то так она это сказала, что снежок выпал у него из руки.

Постояв немного над ней, он тоже плюхнулся рядом в снег на расстоянии вытянутой руки.

– Смотри вверх, – сказала она ему.

Он посмотрел.

– Что там? Не вижу ничего.

– Это потому, – сказала она, и он почувствовал, что улыбка расцвела на ее лице, – что ты, как большинство людей, смотришь себе под ноги. Никогда по сторонам, а тем более – вверх. А это очень полезно – смотреть вверх.

Он стал приглядываться. И ничего не увидел, кроме черноты.

– Я ничего не вижу, – сказал он.

– Смотри еще.

И тут она, точно решившись на что-то, произнесла:

– Возьми меня за руку.

И, стащив рукавицу, протянула ему руку. Он тоже снял варежку и взял ее за руку.

– Смотри в небо, – сказала она. – Видишь?

Он увидел небо, черное и бесконечное, но теперь каким-то странным образом в этом самом небе было разлито столько счастья и красоты, что он перестал дышать. Перестал дышать…

Он думал только об одном: как бы это никогда не закончилось и как страшно, если закончится вот уже через мгновение…

– Я замерзла, – сказала она, отпустила руку и поднялась. Вдруг какая-то перемена произошла и с ней. Она стала опять строгой учительницей. – Пора домой.

Он поднялся, и они побрели по снегу в сторону деревни.

* * *

Такое не повторилось больше никогда. Однако то мгновение в лесу изменило и его, и ее.

Он летал по деревне, обретя хоть и неясный, но все же огромный смысл жизни. А она, наоборот, осознала, что ее существование здесь – добровольное заточение. Что здесь нет и не будет никакой перспективы. Что она совершила почти преступление тем вечером, когда держала за руку (страшно подумать!) своего ученика. Что теперь ей надо как-то отдалить его от себя. И что-то сделать со своей унылой жизнью в этой медвежьей дыре.

* * *

Он воспринял ее новое к себе отношение так, как обычно воспринимают такие перемены все влюбленные. То есть неверно.

Решил, что она хочет показать, что он недостоин ее. А значит, он должен стать тем, кто ей нужен. Конечно! Кто он такой в сравнении даже с самым плохим студентом того вуза, где она училась.

Только обладая соответственным образованием и знаниями, можно соревноваться с теми, кто жил в том волшебном мире.

Он стал много читать. В районной библиотеке отметили его совершенно небывалую активность. Он стал еще лучше учиться. И ждать шанса.

Потому что понял: чтобы стать тем, кто ей нужен, кто ее действительно достоин, нужно прожить неординарную жизнь. Прожить – то есть стать писателем.

Он был силен и терпелив. И пусть не сразу, но шанс написать повесть своей жизни ему представился.

* * *

А она тоже ждала шанса. И он выпал ей куда быстрее, чем ему. По окончании школьного года она получила весточку из своего бывшего института. Любимый ученик профессора, тот самый, что стал и ее первой любовью, перешел на новое, более солидное место работы, а профессор, оставшись без верного фаворита, звал ее приехать в город и работать на кафедре, обещая уладить все с ее нынешним распределением и аспирантурой.

Единственное, что удерживало и смущало – то, как ей уехать. Надо ли объяснить своему ученику всю правду жизни или он сам поймет – и рана заживет быстро – как быстро заживают любовные раны у всех в этом возрасте.

Учебный год закончился; она, думая, что делает все инкогнито, уехала не простившись. Но на то и деревня, чтобы весть о бегстве учительницы стала известна задолго до самого отъезда.

* * *

Он пошел по дороге и остановился около того самого места, где они когда-то играли в снежки. И когда ее автобус, медленно взбираясь на пригорок, прополз мимо него, он увидел ее, а она – его. И он широко улыбнулся, улыбнулся так, словно он ее муж и машет ей рукой, прощаясь ненадолго, потому что жена уезжает за покупками в город.

А ей стало нестерпимо стыдно. Все то, что она скрывала от себя самой, выплеснулось сейчас наружу и отозвалось тяжелой болью. Ей захотелось остановить автобус, выйти и сказать любые, пусть формальные, слова прощания. И она приподнялась со своего места.

Но, с другой стороны, это было невозможно. Вот так выскочить из автобуса ради того, чтобы что-то – неясно что – сказать своему ученику…

– Наталья Васильевна! – сказала ей знакомая молоденькая доярка. – Сядьте, ведь качает. Недолго и упасть.

И она села. И автобус увез ее в новую старую жизнь навсегда.

* * *

Что ж, ему была понятна ее логика. И он считал эту логику правильной. Чтобы быть с такой женщиной, он должен начать писать повесть своей жизни. Чтобы получить необходимый жизненный опыт, у него – отличника ГТО, спортсмена и жителя деревни восемнадцати лет от роду – был прямой путь, прямее не бывает. К тому моменту, когда ей пришло приглашение из института, началась военная помощь братскому афганскому народу. И военкомат с радостью отправлял призывников из деревни в эту далекую восточную страну, где они все поголовно становились героями.

* * *

С собой он взял тетрадку, куда выписывал ее изречения. Но теперь решил писать свое. Однако после полугода, проведенного в учебке, в тетрадке появилась лишь одна мысль, и то старая. Он написал:

«Чтобы стать писателем, надо прожить яркую жизнь, бороться за правду и мир во всем мире».

Потом подумал и добавил:

«Как учит партия и Ленин».

Эта фраза ему не понравилась, но вычеркивать он ее не стал. Подумал, что у него еще много времени, чтобы разобраться в писательских хитростях.

Но пока писать было рано. Событий не происходило. И все надежды он связывал с отправкой в неведомую далекую страну. Офицеры были им довольны, потому что не было более упорного рядового. Более спортивного и исполнительного.

Меньше чем через полгода он попал в Афганистан.