– Мопс, ты куда пропал? Сколько можно ждать? Я сейчас отключусь! Мопс, ты козел!

Мопс недовольно покосился на экран и встал так, чтобы загородить его от Милены.

– Ну вот, возьми тот ноут… – он показал на валявшийся на полу компактный компьютер.

– Спасибо. Можешь возвращаться к своей… суперважной программе. Да, еще закачай мне на телефон приложение, чтобы пользоваться твоим счетом, мне деньги нужны.

– Чего? – возмутился Мопс. – Еще и деньги ей нужны?

– Продуктов куплю, тебе же есть нечего! – завлекающим тоном сказала Милена. – Мопсик, у тебя же куча счетов, я знаю, а я своей картой пользоваться не могу, меня вычислят.

Мопс с ворчанием выполнил все, что надо.

Милена включила ноутбук, запустила поисковую программу и уже через минуту знала, что выставка художественного стекла из Венеции проходит в частном музее имени барона Тизенгаузена, расположенном на набережной Фонтанки.

Мопс был так увлечен своей брюнеткой, что не заметил, когда она покинула его квартиру. Теперь путь ее лежал в ближайший торговый центр.

Кепку и темные очки она оставила у Мопса, но продавщица в фирменном джинсовом магазине при виде ее нахмурилась.

Милена направилась к стойкам с джинсами.

– И чего? – мрачно спросила продавщица, подойдя неслышно.

– Эти, эти и еще вот эти принеси померить, – в таком же тоне ответила Милена. – И еще майку вон ту черную. И курташку какую-нибудь, сама уж посмотри…

– А размер какой? – продавщица насмешливо окинула Милену взглядом, и в ее глазах отразилось форменное чучело в штанах, поддерживаемых ремнем, и майке, размерами напоминающей чехол от самолета.

– У меня сорок шестой! – рявкнула Милена, потеряв терпение. – И давай, шевелись!

До продавщицы наконец дошло, что перед ней покупательница, и она забегала, принося в кабинку вещи. Подошли джинсы третьи по счету, и по глазам продавщицы Милена поняла, что выглядит в них и правда ничего себе.

Оставив вещи Мопса в кабинке, она расплатилась и пошла в обувной. Там купила себе самые дорогие кроссовки и выбросила наконец осточертевшие ботинки.

Жить стало значительно легче. Милена так разохотилась, что хотела еще купить новую косметику, но, взглянув на себя в зеркало, поняла, что косметика вообще не нужна.

В зеркале отражалась совсем молодая худенькая девчонка, волосы чуть взлохмачены, но так даже лучше, создается впечатление естественности. Да, она, несомненно, похудела за эти несколько дней и вообще изменилась.

Ладно, хватит расслабляться, у нее дело, нужно узнать, что там за стеклянный сад выставлен в музее.

Уже через полчаса Милена подходила к старинному особняку на набережной Фонтанки.

После той сцены, которую Маша застала утром в своей квартире, в ее душе что-то ощутимо изменилось. Она чувствовала не гнев, не возмущение и уж точно не ревность, а какое-то странное облегчение, вроде того, когда вырвут больной зуб. Она словно освободилась от тяжкой и обременительной обузы.

В самом деле, отношения с мужем не приносили ей ничего, кроме усталости и раздражения. Не говоря уже о свекрови…

Это была чужая, посторонняя семья, с которой ее не связывало ничего, кроме общей жилплощади.

Конечно, был еще Антошка – но, страшно сказать, и он был для нее чужим, непонятным человеком, больше похожим на отца или бабушку, чем на того маленького мальчика, которого она нянчила и баловала несколько лет назад.

Маша понимала, что муж и его семья не изменились, что они всегда были такими и останутся такими навсегда. Изменилась она сама. Она стала совсем другим человеком, гораздо более решительным, гораздо более проницательным.

Но что ее так изменило? Что произошло за последние дни с ней или с окружающим ее миром?

Странный эксперимент, участницей которого она стала, и развернувшиеся во время этого эксперимента ужасные события?

Нет, Маша отчетливо поняла, что изменилась раньше. Что в тот дом на Промышленной улице она приехала уже другим, новым человеком – иначе она бы там просто не выдержала ночных испытаний, погибла бы одной из первых.

Тогда что?

И тут Маша вспомнила свои повторяющиеся видения, стеклянный сад…

Эти видения изменили ее взгляд на окружающий мир, на людей и события. Сам мир, конечно, не изменился, он остался прежним, но она видела его по-другому.

Она видела мир и населяющих его людей так, как будто они были сделаны из стекла, как удивительный сад ее видений. Все вокруг нее было прозрачным, она видела тайные помыслы и желания людей, их подспудные намерения, читала их, как раскрытую книгу. Книгу со стеклянными страницами.

Все это было так странно!

Ей нужно было осмыслить, осознать это – а для этого хоть где-то посидеть, собраться с мыслями.

Потом нужно будет найти какое-то жилье, но сначала – найти саму себя, найти и понять.

Впереди на улице Маша увидела вывеску небольшой кофейни. Она вошла туда, заняла свободный столик. К ней тут же подошла молодая приветливая официантка.

Маша собиралась было, как обычно, заказать чай – но вдруг передумала. Она стала другим, новым человеком – значит, и привычки у нее должны быть новые.

– Чашку кофе, пожалуйста.

– Капучино? Латте? Американо? – защебетала официантка на своем птичьем языке.

– Капучино! – решила Маша.

Официантка ушла, а Маша оглядела кафе.

На стене за стойкой были развешаны фотографии каких-то красивых старинных чаш, кубков, бокалов и других изделий из чудесного переливчатого стекла. Ярко подсвеченные, эти изделия сверкали всеми оттенками сапфирово-синего, рубиново-красного, изумрудно-зеленого цвета.

И вдруг среди этих ярких снимков Маша увидела фотографию, которая заставила ее сердце биться часто-часто.

На этом снимке был изображен сад из полупрозрачного бледно-зеленого стекла. Узкие дорожки, обрамленные рядами цветущих апельсиновых деревьев, фигурные клумбы в полупрозрачных цветах, прячущиеся среди кустов статуи, фонтаны, источающие струи стеклянной воды…

У нее не было никаких сомнений – это был тот самый стеклянный сад, сад ее видений.

Официантка вернулась, поставила на стол перед Машей большую чашку с шапкой пышной пены. Поверх этой пены был умело нанесен коричневый цветок – роза из шоколадной крошки.

Прежде чем пригубить кофе, Маша небрежным тоном, стараясь не выдать свое волнение, спросила официантку:

– Эти фотографии… там, на стене… где они сделаны? Что на них изображено?

– Фотографии? – девушка проследила за Машиным взглядом. – Ах, эти! Да это я просто вырезала из проспекта выставки. А что, правда ведь, красиво?