Алевтина Степановна тем временем, закончив осмотр окрестностей, прошла быстро, почти бегом до следующего поворота «серпантина» тропинки и снова пропала из поля зрения.

И вдруг Анну словно обдало по спине, от головы до ног, ледяной водой, от которой в следующий миг становится жарко, озарив четкой и ясной мыслью:

«А ведь это она разговаривала там, в проулке между домами, по телефону…»

– Уф-ф-ф, – она аж на пол уселась от растерянности и какой-то навалившейся странной минутной слабости. – А ведь точно она. Это был ее голос, я его хорошо запомнила там, в магазине. Такой необычный, неприятный, – рассуждала вслух Анна и спросила у самой себя: – И что теперь?

Первой мыслью, как ни странно, было позвонить Северову, но второй, уже более осмысленной, она отмела это желание, напомнив себе, что еще почти ночь, ну, хорошо, не ночь, а предрассветные сумерки и человек наверняка еще спит. И вообще, что его тревожить.

Аня поднялась с пола и снова направила бинокль на тропку, взбирающуюся по горе. Тем временем Алевтина Степановна добралась до вершины подъема и, на этот раз скрывшись за ствол старой мощной сосны, росшей прямо у тропинки, снова повторила сканирование местности, внимательно изучая открывшийся перед ней с вершины скалы вид на поселок.

«А ведь она прячется!» – сообразила Аня.

Ну не прячется, но старается сохранить в тайне свой поход в лес, поэтому так внимательно и присматривается, прислушивается, не идет ли кто за ней, не заметил ли кто ее.

«Ничего себе! Это что же получается?» – озадачилась Анюта. Подумала и проворчала на себя с досадой:

– У меня ничего не получается. Зачем скрытничать, если вы уже укокошили этого Барковца? – недоумевала она.

И внезапно, поддавшись не пойми какой дурацкой мысли, бредовому импульсу, она рванула в комнату, торопясь и путаясь в штанинах и рукавах, натянула на себя спортивные штаны, майку, носки, теплый худи сверху, не расчесывая, собрала волосы в хвост и скрутила рогулькой на затылке, небрежно заколов шпильками, рванула вниз по лестнице, стараясь производить минимальный шум, натянула кроссовки в прихожей и выскочила из дома. Велосипед брать не стала, мимолетно пожалев об этом – как бы было удобно: и женщину она бы догнала в два счета, и не бегать по пересеченной местности, но, увы, железный конь конспирации не осилит, издавая разного рода звуки, нехарактерные для леса.

Тихонько прошмыгнула в заднюю калитку и потрусила к тропке, сдерживая себя, чтобы не побежать во всю прыть, понимая, что быстро запыхается и точно упустит Алевтину.

Но, к собственному удивлению, тропку Анна осилила без остановок, достаточно шустро поднявшись на вершину.

Женщины впереди не было видно, но Аня не сомневалась, что догонит ее, поэтому калитку в зеленом заборе она открывала медленно и с тщательной предосторожностью, чтобы не звякнуть ненароком, обнаружив себя.

Получилось вполне удачно. Дальше под горку бежалось полегче, и она припустила чуть быстрее. После двух дней затяжного туманного дождя и вчерашнего солнечного, теплого денечка в лесу было как-то по-особому тихо, словно он очистился, умылся и приглушил все звуки. Пахло хвоей, лесной прелью и грибами. Казалось, бег времени остановился, наслаждаясь тишиной и торжественностью момента, в которой нет места пустой суете и человеческим страстишкам…

Алевтину Степановну Аня заметила метрах в ста впереди и сразу же свернула с тропинки, стараясь соблюдать осторожность. Женщина шла хоть и быстро, но часто останавливалась, вдруг резко сходя с тропки и прячась за стволами деревьев, прислушивалась и приглядывалась, не идет ли кто за ней.

Так и двигались вперед – объект наблюдений Анны быстрым шагом проходила какое-то расстояние, сходила с тропы, «проверялась» и снова двигалась вперед, ну и Анна за ней, соблюдая конспирацию.

Дойдя до третьей развилки, где основная тропа плавно по большой дуге уходила вправо, Алевтина Степановна решительно повернула налево, на почти заросшую малохоженую тропку.

И Аня сообразила, что она направляется к хутору.

Имелся в лесу, в двух километрах от поселка и в четырех, если идти по тропинке, такой объект, как старый хутор. Самый настоящий хутор посреди лесной, ну пусть не чащи, но все же вполне себе дикого леса, как гласят поднятые архивные данные, был построен отшельниками-староверами еще в девятнадцатом веке. Как говорит про такую старину ее Ромка: «Давно, ну прямо сильно давно». Основательный такой был хуторок на две большие семьи, с капитальными хозяйскими постройками, с конюшней. Жили хуторяне рыбалкой, лесными дарами, а на месте «Озерного» у них были разбиты огороды. Время, революции и войны извели и уничтожили и самих хозяев, и их хутор практически подчистую. Остались только на земле еле заметные в буйной растительности очертания фундаментов бывших когда-то капитальных хозяйских построек да часть покосившегося сруба самого дома.

Александра Юрьевна рассказывала Анне, что, когда возводился «Озерный», этот сруб облюбовали рыбаки, которые лишились привычного места для обустройства своих лагерей и приезжали на несколько дней на рыбалку на озеро.

Любители рыбалки что-то там подшаманили, подлатали и обустроили на бывшем хуторе, насколько это вообще было возможно, и стали использовать как место для ночевки и лагеря, пока шло строительство. А когда обнесли забором территорию поселка и с этой стороны подход к озеру оказался перекрыт, они нашли место подальше, и хутор, как и прежде оставшись без присмотра, вновь стал заброшенным и никому не нужным.

Во-первых, потому что мало кто знал о его существовании, а во-вторых, туристы, путешествующие по этим местам, предпочитали останавливаться на берегу озер, а не в чаще лесной.

И именно к этому заброшенному хутору сейчас целеустремленно направлялась Алевтина Степановна, явно зная и о нем, и о его расположении.

«Интересно: а что ей там надо?» – недоумевала Аня.

Но когда за деревьями уже стали угадываться очертания остатков сруба, Алевтина Степановна вдруг внезапно куда-то исчезла. Вот вроде же только что Анюта ее видела, шла впереди, и вдруг раз – и нету. Анна крутила головой во все стороны, перебегала короткими рывками от одного дерева к другому и, прячась за стволами, все выглядывала, надеясь увидеть женщину, продвигаясь такими своеобразными зигзагами к хутору.

Ей послышался непонятный какой-то звук: то ли хруст сломанной ветки, то ли неосторожные шаги, Аня насторожилась, прислушалась, вытянув голову вперед в сторону звука… и в этот миг она, нет не услышала – почувствовала, что кто-то стоит сзади, и резко развернулась…

Последнее, что она успела услышать, – это свист и дуновение воздуха, рассекаемого каким-то предметом у самого ее уха…

И ее накрыла темнота.

Северов проснулся в предрассветной, тающей, отступающей под неотвратимым появлением светила сумеречной серости, чувствуя себя полностью отдохнувшим и выспавшимся.

Вышел во двор, сделал несколько упражнений, потянулся, вдохнул полной грудью прохладного, сладкого хвойного воздуха – хорошо-о-о! Любил он эти моменты предутренней тишины, замирания природы, какой-то особой ее торжественности.