к нему, боясь, что коряга растворится в воздухе. Под ногами захрустел снег: с каждым шагом очертания привала проступали резче, пространство вокруг обрастало деревьями, припудренными инеем, наполнялось звуками леса. Облегченно вздохнула, втянув через ноздри морозный воздух. Было чудно ощущать зиму в воздухе, но не коже. Присела на дерево и осмотрелась: я опять оказалась в месте, где уживались четыре сезона — кусочек верхушки дуба с огненно-красными листьями маячила в тумане. В этот раз я находилась в той части, где царила вечная зима, а снегири играли в догонялки с воробьями, перескакивая с ветки на ветку, заставляя снежинки, прилипшие к голым ветвям, кружить в вальсе.

Скользя взглядом по заснеженному пейзажу, наткнусь на фигуру, стоящую меж одетых в шубки елей. Я не сразу ее заметила — белые одежды и такие же волосы сливались на окружающем фоне. Как только я заметила ее, женский силуэт в струящемся платье шагнул мне навстречу. Я не двигалась, с трепетным интересом наблюдая, как подсказывало чутье, за грациозной походкой хозяйки этого места. Вокруг ее мраморно-белых плеч образовывались маленькие завихрения снега: тонкой вуалью касались волос и, спускаясь на плечи, преобразовывались в белоснежную вуаль. Она шла медленно, не спеша, словно никуда не торопилась. Мне даже на мгновение показалось, что она и вовсе меня не замечает. Чем ближе она подходила, тем четче выделялись черты ее, будто высеченного из мрамора, лица и я смогла лучше ее рассмотреть: Высокие скулы, прямой нос, четко-очерченные бледно-розовые с легкой синевой губы и пронзительные светло-голубые глаза с белым ободком вокруг зрачков.

— Вы… — неуверенно начала я, почувствовав, как на меня пахнуло морозной свежестью.

В голове все смешалось, язык примерз к небу, а по спине пробежал холодок: смешение инстинктивного страха и трепета. Так себя чувствует человек, оказавшись среди бескрайней ледяной пустыни — ты восхищаешься первозданной красотой, и тут же понимаешь: любой неосторожно выбранный шаг может привести к смерти.

— Кто я? — перезвоном колокольчиков спросила девушка. Голос был чистый и звонкий. Почему-то я ожидала от этого необыкновенного создания зловещего, леденящего душу, звучания.

Нерешительно кивнула, не зная, стоит ли отвечать вслух.

— Меня называют по-разному, — незнакомка невесомо опустилась на свободную, припорошенную снегом часть ствола. — Голы звали меня Кайлех, считая меня древней старухой. Скандинавы почитают меня за богиню-мстительницу, Скади. И ты, наверняка слышала про Юкки-онну, японскую ледяную деву. Из всех этот образ самый популярный, особенно в последнее время. Я сама виновата — была неосторожна, и Монах Соги смог разглядеть мой силуэт в Этиго, там, где ткань реальностей истончилась. Правда, это было еще в 15 веке. Но то, что пересказано из уст в уста очень долго растворяется во времени — а то, что написал известный поэт — и вовсе может остаться на долгие века.

— Так Вы… — я, конечно, уловила нить ее длинного приветствия, но мне нужен был четкий ответ.

— Можешь звать меня Марена, или Мара, — ее невозмутимая холодно-спокойная маска треснула в полуулыбке.

— Я знаю! — чуть не подпрыгнув на месте, воскликнула я воодушевленно, подобно первокласснику, знающему ответ на вопрос учительницы. — Я читала о Вас! Вы — богиня Зимы и Смерти, жена Чернобога, властителя Нави!

В ответ я услышала смех — легкий и звонкий, словно замороженная капель, барабанящая по карнизу.

— Чья я жена? — переспросила Мара, легким движением смахнув упавшую на лицо прядь. — А я уже даже и забыла об этом мифе… Знаешь, люди страшатся одинокой жизни, будущего и смерти. Они придумывают себе Богов, наделяя их такими же человеческими качествами и потребностями.

— Но если Вы не Богиня, то кто? — не знаю почему, но мне хотелось докопаться до истины, понять, как она связана с моими снами и той легендой о черном леопарде. — И что это за место?

— Некоторым вопросам бытия суждено остаться вопросами. И ответить на них может только Творец. Скажу одно — это место, что смертные видят перед своей смертью и рождением. И для каждого человека оно выглядит по-своему. Кто-то видит белокаменную лестницу, уходящую в небо, осененную солнечным светом, для кого-то — это темный коридор с единственным квадратом света вдалеке. Это место пластично и изменчиво. Как и я…

Вдруг Марана исчезла, оставив после себя снежную и пыль, и тут меня словно задавили бетонной стеной, казалось, воздух в легких застыл, окружающее пространство наполнилось чем-то пугающе-опасным и в то же время трепетным — рождая миллиард мурашек на коже, уши заложило, а сердце на пару секунд перестало биться. Девушка снова появилась рядом со мной, а я издала облегченный вздох — наконец-то мироощущение пришло в норму.

— Почувствовала? — спросила она, тонкими пальцами касаясь лунного серпа на серебряной цепочке. — Это и есть мой настоящий облик. Его не могут видеть глаза, а другие органы чувств просто теряются, от объема поступающей к ним информации. Скажем так, я одна из сил, двигающих земную ось. А это место Кард — Сердце Мира. Люди называют меня Богиней Вечного Холода и Смерти? Как легко переложить ответственность за естественный порядок вещей на бессловесный символ. Мое прикосновение, и правда, может убить, но мне не нужно касаться каждого, чтобы его душа смогла двигаться дальше. Смерть. Зима. Мара. Хела… А я сама даже не знаю свое настоящее имя…. Да и это не важно. Пойми, слова ничего не значат. Я могу часами пытаться объяснить тебе все, но ты вряд ли поймешь. Да и не до этого сейчас.

Ее блуждающий по припорошенным снегом кустам рябинника взгляд остановился на мне. В глазах, будто покрытых коркой льда, читалось… беспокойство? Едва уловимое… Или, может, мне подсказала еле заметная морщинка меж сдвинутых белоснежных бровей? Девушку было нелегко прочитать — словно смотришь в скованное льдом озеро, силясь рассмотреть водные потоки под толщей.

— Помоги ему, — коротко брошенная фраза, пробрала до костей, не хуже тонких ледяных пальцев с четким контуром фаланг, что обхватили мои запястья буквально на мгновение: Мара тут же опомнившись, отодвинулась от меня.

— Кому? — спросила в ответ, чувствуя, как внутри от страха все съежилось.

Ее ответ прервала, тень, мелькнувшая среди заснеженной насыпи и потревожившая заиндевелые кусты.

— Что это было?

— Амнон, — улыбка тронула лицо Мараны, а снег под ногами начал размокать, как если бы наступила весна.

Девушка поманила рукой из кустов нечто со странным именем. И тут сугроб двинулся на меня, принимая очертания изумительного белого барса без единого пятнышка на шкуре. Лишь черный нос и ниточка пасти, ведущая от него, и зрачки серых глаз, будто обведенных темным карандашом, чернели на фоне зимнего пейзажа. Хотя нет, был