Неожиданно Резвая громко заржала, словно вкладывая в крик все свои силы, нарушая могильную тишину долины. Прежде чем успело отзвучать эхо, из одного из рвов раздался ответный вопль — приглушенный, но отчетливый, — последний крик, взывающий к жизни. И тут послышался еще один крик — ржание Ласточки. Это был голос временного победителя в битве за жизнь, окликающего побежденных.

Словно по сигналу Фабиан ударил Резвую шенкелями и пустил ее в галоп. Скача рядом с Ласточкой, по-прежнему окутанный пыльной завесой, он оставил в стороне корраль и помчался через плоскогорье, по равнинам и холмам, к долинам Невады.

Ранней осенью, бесцельно проведя в дороге около недели, Фабиан попал в Арканзас и добрался до конюшен «Двойные удила» в Тотемфилде. Когда он подъезжал к ним, предвечернее солнце перевалило через верхушки высоких тонких сосен, похожих на стрелы, вонзившиеся в закатное небо. Сквозь ветки деревьев виднелись похожие на череп развалины старой мельницы. Узкая дорога, по которой он двигался, заросла болиголовом и была усеяна мелкими шишками лиственниц. Фабиана охватило чувство дремоты и тоски. Время все меняло, но редко что улучшало: здешние места пришли в упадок, стали иными, не теми, какими он их помнил. Неужели и сам он так изменился? Он чувствовал себя опустившимся из-за своей бедности, которая привела его сюда уже во второй раз. Он вспомнил свою навязчивую идею, заставившую его приехать сюда впервые. Имя ее было Ванесса.

Вспомнил, как эта девушка, ученица руководимого им класса верховой езды, ждала его в загоне или уезжала с ним на лошади в лес. Там было много юных всадников и всадниц, их родителей, инструкторов, приехавших на лошадях, автомобилях и велосипедах. Благодаря ей он считал себя личностью обаятельной, пользующейся авторитетом и влиянием. Тогда он думал, что однажды вернется и предъявит права на нее. Теперь же, чем больше он осматривался кругом, тем менее уверенным в себе и в ней он становился.

Ему оставалось одно — непродолжительная прогулка в офис, где он столкнется еще с одной женщиной из его прошлого — но не для того, чтобы предъявить на нее права.

Он припарковал свой караван сразу за главными корпусами, возле пруда, где, защищенный деревьями, он не будет загораживать вид на конюшни. Спустившись на землю, он заметил трех жеребят породы «хакни», которые весело резвились в загоне и тихонько ржали.

Фабиан нашел Стеллу в конторе. Она выглядела великолепно в своих черных бриджах, оттенявших яркое золото ее слегка вьющихся волос, а кожа стала еще светлее, чем была, насколько он помнил. Она знала, когда он появится: он позвонил ей несколько часов назад и все-таки не мог взять в толк, ради кого она так разоделась — ради него или же ради кого-то еще.

Столкнувшись с нею лицом к лицу, он почувствовал, что на него нахлынули позабытые чувства. Но он не захотел изображать из себя прежнего влюбленного и не стал притворяться, что вид ее его взволновал.

Сняв пиджак, он сел напротив Стеллы. На грязной стене висел самодельный календарь. Прямо на нем красным карандашом было написано расписание занятий по выездке. Сверху кнопками было приколото несколько начавших желтеть фотографий: Стелла прыгает без седла; Стелла на обложке журнала «Теннесийская прогулочная лошадь», Стелла демонстрирует двухгодовалого жеребца, чемпиона Весенних юбилейных празднеств; Стелла в обществе членов Ассоциации коннозаводчиков в Шелбивилле; Стелла получает награду Клуба верховой езды Американского легиона. На одной из фотографий Стелла снята на фоне грациозной вороной кобылы. Совершенно очевидно, что здесь ей нет и двадцати. Эту фотографию можно было бы с успехом использовать для рекламы: красавица южанка, позирующая в обществе своей любимицы. Если бы фотограф сдвинул камеру на дюйм вправо, то в кадре оказался бы Фабиан, поскольку снимок был сделан всего через несколько дней после того, как он впервые встретился со Стеллой, когда она стала заниматься в его классе верховой езды.

Теперь, как и тогда, он имел обыкновение посещать конные выставки в качестве зрителя или судьи на состязаниях. Неожиданно он услышал, как кто-то произнес его имя. Он повернулся и увидел молодую очаровательную женщину. Это была одна из его прежних учениц. Когда она обхватила его руками за шею, он вспомнил, кто она такая, где они познакомились, что тогда произошло, как она запоминала все, чему он ее учил, и те истории, которые он ей рассказывал. Фабиан убедился, что она изменилась в лучшую сторону. И все-таки он растерялся и не знал, как себя вести. Его нерешительность заметил ее приятель — молодой человек с мужественной и привлекательной внешностью, которого молодая женщина благоразумно оставила на заднем плане. Очутившись в ее объятиях, услышав ее голос, Фабиан попытался восстановить облик той юной девушки, которую он некогда знал.

Фабиан был убежден, что, впервые влюбляясь, девушка отдает свою любовь возлюбленному, а в дальнейшем каждая новая любовь приходит сама. Но он также знал, что, подобно тому, как не следует ожидать, чтобы пони сразу приняла удила, поводья и шпоры без предварительной подготовки к ним, нельзя рассчитывать, что здоровая и красивая молодая женщина сама подойдет к нему, человеку больше чем вдвое старше ее, у которого жизнь — сплошная дорога, жилье — дом на колесах, — человеку ничем не примечательной внешности, лишенному состояния, на которое можно было бы позариться, без особого таланта, который мог бы ее увлечь, без профессии, которая возвышала бы его в ее глазах, — и которому, кроме того, чуждо постоянство. По этой причине ему следовало найти такую девушку, на которую он смог бы воздействовать своим опытом как наставник, даже если он мог предложить ей лишь приключение вместо совета, усталость вместо мудрости. Такая девушка должна была еще учиться в школе и жить с родителями. Отыскав ее и организовав первую встречу наедине, Фабиан хотел внушить ей свои взгляды, держать в руках ее волю и чувства, наложить на нее свой отпечаток.

Он не мог встречаться с девушкой слишком часто, не привлекая внимания со стороны ее одноклассников, учителей и обслуживающего персонала школ, а подчас и ее родителей. Во избежание конфликтов с местным законодательством он организовывал не более четырех-пяти встреч с девушкой, отчасти в каких-то общественных местах, отчасти у себя в караване. Он старался, чтобы каждая встреча была достаточно интенсивной, чтобы надолго оставить свой отпечаток.

В каждом поселке или пригороде большого города, церковном приходе и даже мегаполисе, где он давал уроки верховой езды, иногда выступал с лекциями, принимал участие в различных конных выставках или турнирах по игре в поло, Фабиан старался найти двух-трех девушек, которые, как он надеялся, доверятся и уступят ему.

Иногда, увидев где-нибудь в углу конюшни молодую девушку, старательно смазывающую, разминающую, чистящую, полирующую упряжь и снаряжение, которое было сложено вокруг нее, он понимал, что у некоторых девушек игрушками служили лошади — с ними они возились и их они ласкали в детстве. Для них они были малыми детьми, которых всякий может обидеть и о которых они мечтали в своих фантазиях. Они их баловали, внимательно относились к их нуждам, врачевали их язвы и болячки. В повседневной работе конюха — расчесывании хвоста и гривы, мойке, чистке — они находили тихое удовольствие, относясь к ней, по сути, как к работе по дому. Он также понимал, что когда для такой девушки переставали существовать ценности, связанные с семьей и со школой, когда кто-то считал ее слабой физически или слабовольной, то она во время охоты или дрессажа или преодоления препятствия проявляла свое умение владеть, управлять и покорять своей воле лошадь — животное гораздо крупнее и сильнее ее самой.