В квартире царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, подаренных матерью. С улицы не доносилось ни звука. Мэгги положила рисунок на стол, снова взяла кисточку, но в этот момент зазвонил телефон, и от неожиданности она вздрогнула. Кто может звонить в столь поздний час? У нее мелькнула мысль не подходить к телефону, но звонки были такие настойчивые и резкие, что Мэгги не осмелилась испытывать терпение соседа снизу, мистера Джейкобсона.

Она вскочила из-за стола и побежала в гостиную, на ходу соображая, что звонить поздно вечером может только Джина. Больше некому.

– Мэгги? Ну, наконец-то я застала тебя дома! – воскликнула Джина и, не дожидаясь ответа, настойчиво продолжала: – Слушай, нам надо поговорить. Немедленно. Это очень важно.

– О чем? – вздохнув, спросила Мэгги.

– О твоих психотерапевтических сеансах.

– Зачем? – поморщившись, произнесла Мэгги.

– Понимаешь, я много размышляла над тем, как Голдинг проводит с тобой сеансы… Мэгги, меня это беспокоит! Мы должны обсудить кое-что.

Мэгги вздохнула и покачала головой.

– Давай поговорим в другой раз, – предложила она. – Мне сейчас некогда.

– Чем же ты занимаешься в такой поздний час? – подозрительно спросила Джина.

– Какая разница? – раздраженно бросила Мэгги.

– И все-таки? – настаивала Джина.

– Я рисую.

– Ах вот оно что… – усмехнулась Джина. – Но вопросы, которые я собираюсь обсудить с тобой, не менее серьезны, чем твое рисование, так что отложи краски и послушай меня.

– Джина…

– Меня очень тревожат твои сеансы, – настойчиво повторила она.

– Я это уже слышала! – ответила Мэгги, удивляясь собственной резкости. Наверное, не следует разговаривать с Джиной так грубо. Она села на диван и любезно спросила: – Так что тебя тревожит? Мои сеансы? Они проходят замечательно.

– В том-то и дело! – воскликнула Джина. – Меня беспокоит, как именно доктор Голдинг проводит лечение. Когда я ходила к нему на восстановительный курс, ничего подобного не было. И в его книге я тоже не нашла описания методик, которые он применяет к тебе!

– Ну и что? – удивилась Мэгги. – У него к каждому пациенту индивидуальный подход. Лично я очень довольна доктором Голдингом, – торопливо добавила она.

– Мэгги, ты не можешь квалифицированно оценивать методики! – возразила Джина. – Ты ничего не смыслишь в психотерапии.

– Ну и что? – упрямо повторила Мэгги. – Главное, что сеансы мне очень помогают.

– А я могу о них судить, – не слушая ее, продолжала Джина. – Во-первых, я уже прошла восстановительный курс, а во-вторых, я лучше, чем ты, знаю доктора Голдинга. Не забывай, это я тебе его рекомендовала!

"И заплатила за курс", – мысленно добавила Мэгги.

– И если я направила тебя к нему, значит, я несу ответственность за все, что там с тобой происходит!

– Джина, каждый человек отвечает за себя сам, – раздраженно сказала Мэгги. – И не надо обо мне беспокоиться, я ведь не маленький ребенок!

– Но когда я оплачивала твой курс и рекомендовала тебя Голдингу, ты говорила со мной другим тоном… – Голос Джины задрожал.

Мэгги тяжело вздохнула. Первое, что она сделает, когда получит деньги по бонусу, – отдаст долг Джине. И как можно скорее.

– Джина, ты меня неправильно поняла, – с трудом сдерживая раздражение, произнесла Мэгги. – Я хотела сказать, что довольна сеансами и тебе не следует ни о чем беспокоиться.

– Мэгги, я чувствую, он хочет воспользоваться твоей доверчивостью! – патетически воскликнула Джина.

– Какая глупость!

– А для чего он приезжал к тебе домой?

– Чинил замки. И приезжал он всего один-единственный раз. Что в этом плохого?

– А зачем Голдинг возил тебя в парк? – язвительно спросила Джина.

– Потому что в день сеанса в офис пришли рабочие что-то ремонтировать, – ответила Мэгги, мысленно ругая себя последними словами за то, что рассказала об их с Джейком прогулке.

– Это Голдинг так объяснил?

– Нет, я сама видела этих рабочих! – возразила Мэгги.

– И чем они занимались?

В голосе Джины прозвучало неприкрытое любопытство, раздосадовавшее Мэгги. Ну уж нет, ничего больше она ей рассказывать не станет!

– Доктору Голдингу нет смысла меня обманывать, – сказала Мэгги. – Для чего ему лгать про ремонт?

– Ох, Мэгги, какая ты все-таки наивная, – презрительно усмехнулась Джина. – Совсем как ребенок.

Все, довольно. Больше Мэгги не желает слушать эти глупости, да еще в столь унизительной форме!

– В общем, так, Джина… – сквозь зубы процедила Мэгги, – меня совершенно не интересует твое мнение. – И, не давая ей возможности что-либо возразить, быстро добавила: – Мне надоело слушать твои измышления по поводу того, что доктор Голдинг ведет себя непорядочно по отношению ко мне, а я настолько глупа, что не могу это понять. Доктор Голдинг – достойный человек.

– Мэгги…

– Все, Джина, мне некогда с тобой разговаривать. Я занята. – И она, не попрощавшись, бросила трубку.

Несколько минут Мэгги стояла около телефонного аппарата, словно ждала, что снова раздадутся назойливые звонки Джины, но телефон молчал.

"Ну и замечательно, – подумала Мэгги. – Может, до нее дошло наконец, что неприлично бесцеремонно вмешиваться в чужие дела!"

Как это ни странно, но Мэгги совершенно не испытывала чувства вины. Она продолжала пребывать в том же приподнятом настроении, как и до беседы с Джиной.

Мэгги вернулась в кухню, вымыла кисточку, положила сушить на бумажное полотенце и, зайдя в гостиную, окинула комнату придирчивым взглядом. Да, вне всякого сомнения, ее труды увенчались успехом. Гостиная выглядела нарядной, уютной, хотя назвать обстановку богатой было нельзя. Но разве это так важно? Главное, что Мэгги нравится здесь, она ощущает себя дома…

"А почему бы как-нибудь мне не пригласить гостей? " – вдруг подумала Мэгги.

Впервые за последние пять лет ей неудержимо захотелось общаться с людьми, обмениваться впечатлениями, накрывать на стол, угощать вкусным обедом… Как было бы здорово, если бы гостиная наполнилась шумом голосов, смехом, шутками, весельем! Ведь в последнее время в жизни Мэгги так многое изменилось!

Еще несколько недель назад рано утром она, держа Тима за руку, выходила из дома и, испуганно озираясь по сторонам, бежала к автобусной остановке. Мэгги всегда низко опускала голову, словно боялась встретиться взглядами с прохожими, и испытывала явное облегчение, если никто не попадался на ее пути. Теперь же она спокойно выходила из дома, неторопливо шагала к автобусу, с интересом рассматривая соседние дома, словно видела их впервые.