- Ты лучше скажи, что у тебя с Романом.

Аглая обернулась. Алена смотрела на неё с брезгливым интересом. Как на неизвестное науке насекомое. И, наверное, думала, что Глаша спасует. Да только зря. Аглая Васильева была дочерью своей матери. И при желании могла отбрить кого угодно. Изящно, красиво и не теряя достоинства.

- О, с Романом Георгиевичем у нас полнейшее взаимопонимание! И он, и я понимаем, как важно делать свою работу хорошо. Ну, знаете, готовиться к проекту, изучать архивы, восполнять пробелы в знаниях, если, конечно, таковые имеются… Чтобы не попадать в неловкие ситуации, вроде сегодняшней. Ну, так как? Я удовлетворила ваше любопытство? Или вы еще хотите что-то узнать? – сладко улыбнулась Глаша.

То, что Глаша знала, как за себя постоять - не означало, что ей нравится это делать. После разговора с Алёной она чувствовала себя выжатой, как лимон. А еще ей то и дело приходилось контролировать силу удара молотка по луженым гвоздям, которые она вбивала в стену на последнем и самом сложном участке фрески. Уж очень хотелось выместить свою злость, шандарахнув посильнее. И желательно не в стену. А по голове... одной очень настырной блондинки. Неужели Роман не понимал, что она его... окучивает! Алена и ездила сюда исключительно для того, чтобы побыть с ним рядом. Толка-то от ее визитов, считай, и не было. Так, высадили туи взамен погибших, да почистили пруд. А те работы, которые требовали тщательной подготовки и знаний?! Ничего ведь не сделано!

Нет, Глаша, конечно, понимала, что была немного предвзята. И что непосвящённому в дела семьи человеку довольно трудно было нарыть нужную информацию, но... Если бы она сама взялась за такой проект, то в лепешку бы расшиблась! А эта... Эта сосредоточилась совсем на другом. Может, в этом вся и проблема? Вряд ли бы Поляков пригласил к сотрудничеству кого попало... Наверное, он все же был доволен работой Алены раньше.

Аглая тяжело вздохнула. Вбила последний гвоздь и взялась за проволоку, которой теперь нужно было эти самые гвозди переплести, прежде чем нанести штукатурку. На других, менее сложных участках, ее помощники уже почти закончили со смывкой. Еще чуть-чуть, и можно будет приступать к самому последнему этапу работы. Тонировке утраченных мест.

- Так и знал, что ты снова здесь! Ну-ка, слезай! Законный выходной ведь...

- А куда делась... эта... С фонтаном?

Роман озабоченно нахмурился:

- Вернулась в город.

Обмотка проволокой требовала значительных сил. Глаша, пыхтя, поднажала, но пальцы сорвались, и она снова ободрала руку.

- Вот же черт! - зашипела она.

- Что случилось?

- Ничего смертельного.

- Немедленно слезай! Покажешь... А еще я хотел обсудить с тобой этот садик.

- А говорил - выходной, - фыркнула Аглая, осторожно нащупывая ногой ступеньку лесов. Опустилась на один пролет, и почти тут же её подхватили сильные руки Романа.

- Ну, что там? Дай посмотрю! - скомандовал он, опуская Аглаю на пол и разворачивая к себе лицом. И как ни прятала Глаша свои изодранные руки, Поляков все равно сделал, что хотел. Раскрыл её ладонь, повертел в руках, разглядывая несовершенства, и сунул в рот палец со свежей ссадиной.

- Руки грязные! Что ты делаешь?! - возмутилась Аглая.

- Спасаю тебя от столбняка, - улыбнулся Поляков. Вот, вроде бы - ничего такого, а у нее сердце подпрыгнуло с такой силой, что стало больно в груди. И слезы подступили к горлу, и слова... Которые нельзя было вслух говорить... Нельзя. Чтобы не спугнуть. Почему-то Глаша была уверена, что как только она признается Роману в любви, тот сразу же потеряет к ней всякий интерес. Ну, вроде как, посчитает свою миссию выполненной, и все такое. А она... она эгоистично хотела побыть с ним рядом еще чуть-чуть. Хотя бы это лето побыть с ним. Впервые в жизни Аглая делала свою работу без привычного нетерпения. Нет, она, конечно, очень хотела бы увидеть результат, это было действительно важно, но Глаша также понимала, что тогда их отношениям с Поляковым уж точно придет конец. Если это не случится раньше...

Аглая сделала вид, что обнаружила что-то страшно интересное на стене и, отвернувшись от Полякова, провела пальцами по штукатурке.

- Ты выглядел каким-то озабоченным...

- Угу... Думаю, может, переоценил Алёну... Так странно, раньше у меня не было нареканий. Но в этом проекте она как будто не выкладывается так, как может, - пожаловался Роман.

Ну, что и стоило доказать. Глаша закусила губу.

- Это потому, что ты занимаешь ее мысли гораздо больше самого проекта. Что, скажешь, нет?

- Да брось! Глупости это все. Хотя, конечно, и впрямь красавчик.

- В этом мы с тобой так похожи, - храбрилась Аглая, скрывая за шуткой страх.

- Ну, не чудесная ли мы пара? - подхватил ее шутку Роман.

- Смотри, не влюбись.

- А что в этом такого? Я, может, уже... уже влюбился!

Глаша рассмеялась. Даже злиться на него было невозможно. Не-воз-мож-но!

- Не переживай. Это лишь кажется. Ну, знаешь, когда партнер настолько чертовски хорош в постели, как я... чего только не привидится.

Аглая снова отвернулась, складывая инструменты в ящик, и не заметила, как Роман нахмурился. Ему совсем не понравилось то, что она сказала. И это еще мягко сказано! Он впервые в жизни признался женщине в любви и ожидал несколько другой реакции. Так что, когда Глаша взялась хохмить, даже растерялся. Захотелось ее встряхнуть. И заткнуть рот поцелуем. Чтобы она, наконец, поняла всю серьезность его намерений. Вместо этого Роман лишь сильнее сжал челюсти.

- Так что ты хотел обсудить касательно садика?

- Не помню уже, - пробурчал он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Стареешь, что ли?

- Глаш! Перестань!

- Эй, ты что… ты обиделся, что ли?

Поляков дернул головой:

- Пойдем домой, Глаша.

Домой ехали в неуютном молчании. Аглая, будто почувствовав, в каком он настроении, наконец, заткнулась и сидела мышкой, лишь изредка бросая на Полякова короткие взгляды. А он… он уже не знал, что и думать. Их пикировки с Глашей обычно поднимали ему настроение, да только не в этот раз. Сейчас Роману было совсем не смешно. Он размышлял о том, что, возможно, упустил что-то важное. Или, напротив, придумал то, чего нет. И сам же в это поверил. Например, то, что, называя их отношения «грязной интрижкой», Глаша лукавила. А на деле ведь могло оказаться, что это совсем не так. Вдруг она просто не стесняясь называла вещи своими именами? А он… он все придумал. От этой мысли стало так тошно, будто что-то протухшее съел. И снова эти мысли о том, кто она, а кто он… Не пара ей, как утверждали Кошманы. Может быть, Аглая и сама так считала?