уровня свободы одновременно. В мире Тони и Андрея люди все еще умирают от болезней. Или несчастных случаев.

Юкки приложила ладони ко рту.

— Ребята, мне очень жаль, — сказала она, взяв себя в руки, — я… я не ожидала… не обижайтесь, в общем.

— Ладно, что мы все о ерунде какой-то! — Раздраженно сказал Андрей, — расскажите лучше — этот якорек у вас на стене — сувенир, да? Ездили куда-то? У вас же тут есть морские круизы? Расскажете! Было бы круто послушать!

Тима тяжело вздохнул.

— Как-то с порога у нас пошли серьезные темы, — вымученно улыбнулся он, — давайте уж устроимся нормально, что ли. Я вам лицей покажу, как у нас тут все устроено. А потом уже поговорим. Не простой этот якорек, ребята… — у Тимы на глазах блеснули слезы.

Лотос и журавль

Самая первая и самая сложная ступень на Пути — это стать честным перед самим собой. Оракул принял задание Тени, но ему было страшно. Все дело во времени и памяти. Время — великий целитель, когда ты можешь позволить себе роскошь не возвращаться назад.

Еще страшнее вспомнить себя прошлого, и бросить взгляд вперед; обнаружить, в какое чудовище ты превратился, спустя века.

Глядя на неумолимо приближающуюся землю, Лин с теплотой вспоминал Эрготоу, которым его угостил посланец Пекина. Очень хотелось выпить. На борту корпоративного джета был запас элитного алкоголя, и чтобы получить порцию любого напитка достаточно было щелкнуть пальцами. Но Оракул продолжал смотреть на землю, готовясь принять свою судьбу.

Он не заслужил забвение. Пока не заслужил.

Самолет мягко коснулся полосы, затормозил, и направился к терминалу.

Регулярные рейсы из Гонконга в этот аэропорт были невозможны — тут не было пограничного контроля. Но его статус позволял рассчитывать на исключения.

Его встречали. Пожаловал ни много ни мало, а сам заместитель секретаря комитета партии провинции Чжэцзян.

Чиновник в одиночестве стоял посреди совершенно пустого зала прилета. Лин чуть прикрыл глаза, чтобы расширить поле восприятия. «Надо же, — подумал он, внимательно оглядевшись внутренним зрением, — ни снайперов, ни шпионов, ни просто подстраховки».

— Оракул, — чиновник почтительно наклонил седую голову, чем еще больше заслужил расположение Лина. Никаких фальшивых западных улыбок и притворных рукопожатий.

— Заместитель секретаря, — кивнул в ответ Лин.

— Сопровождение? Транспорт? Организация встреч?

Все лаконично, и только по делу; неужели Партия настолько продвинулась, и развила настолько высокую культуру в своих рядах? «Надо внимательнее приглядывать за материком», — решил Оракул.

Высшие почести, уважение, достойное его уровня, но и умение отстаивать свои интересы. Вот что стояло за этими простыми тремя вопросами. Напоминание, что его власть на материке не безгранична.

«Это не важно, юноша, совсем не так важно. Я готов сыграть по вашим правилам, — мысленно ответил Оракул, — старого врага давно нет. Он растворился в нашем народе, и память о последнем императоре — садовнике навеки окутана позором».

— Был бы очень признателен за автомобиль, — ответил Лин, — с «пустотой» на номерных знаках. Без водителя. Мои скромные дела не стоят того, чтобы отвлекать от службы достойных людей.

Заместитель председателя позволил себе тень удивления, но согласно кивнул. Конечно же, Оракул не говорил о машине без номеров. Он потребовал ни много ни мало, а служебную машину, зарегистрированную на военно-воздушные силы КНР.

— Машина будет в течении часа, — сказал он, — Не желаете ли чаю? Аньцзи в этом году очень удачный.

Новая демонстрация возможностей, симметричный ответ на дерзкую просьбу. Конечно же, он знал о шпионах Пекина в своей организации. Они не смогли пройти мимо его чайного послания, но был ли правильно понят его намек? Судя по уровню приема, который ему оказывали — да.

— Аньцзи идеален перед горными прогулками, — кивнул с улыбкой Оракул.

Пускай теперь гадают со своей армией аналитиков, что он имел ввиду.

Большой кроссовер с армейскими номерами пользовался уважением на дороге. Лин давно не был за рулем, а управление таким автомобилем помогло быстро восстановить навыки в спокойной обстановке. Даже если он не набирал быстро скорость, или долго раздумывал перед поворотом — никому в голову не приходило возмущенно сигналить, или делать опасные обгоны. Комфорт — это то, что начинаешь особенно ценить с возрастом.

Среди ровных асфальтовых дорог и ухоженных полей только горы оставались почти прежними. На месте их старой деревеньки и лотосового пруда теперь была чайная плантация. Впрочем, некоторые лотосы сохранились; они росли в запруде, у реки.

Лин оставил машину прямо на обочине. Какой-то фермер, обрабатывающий кусты камелии, посмотрел на него с неудовольствием, но быстро отвел взгляд, разглядев номера.

К лотосовому пруду вела протоптанная по краю поля тропинка. Повинуясь секундному порыву, Лин скинул мягкие мокасины, и ступил босыми ладонями на нагретую солнцем пыльную тропинку.

Поразительно, как легко возвращается память. Стоит только оказаться в нужном месте.

Он — снова любопытный и озорной мальчишка, бежит к сестре, которая размышляет о чем-то на лотосовом берегу. Она часто здесь пропадает, все лето ходит сюда. Как будто молится лотосовому богу. Или водяному.

— Мэй! — Зовет он, со смехом приближаясь к застывшей фигурке сестры, — Мэй, пойдем ужинать! Я приготовил сладкие шарики! Пойдем, Мэй!

Тогда она была просто Мэй. Или Сяо Мэй для жителей деревни, которые были постарше. Лин не мог называть старшую сестру «Сяо» — «маленькая».

Мэй со смехом уворачивается от него назойливых объятий, потом подхватывает Лина на руки, кружит, рискуя уронить в воду. «Какая сильная у меня сестра!» — С гордостью думает он.

— Как мама сегодня? — Спрашивает она по дороге.

Лин сразу перестает смеяться. У них горе. Мама заболела Безумием Будды несколько недель назад. На прошлой неделе староста ходил к уездному вану, просил лекаря — но тот сказал, что лекарь уехал сдавать экзамены в знаменитую школу Хуато, и будет только осенью. Они рассчитывали продержаться, но маме становилось все хуже.

— Не очень, — маленький Лин качает головой, — сегодня было целых пять разных голосов. Все страшные, злые. Говорили, что убьют меня, а тебя продадут на север. Или отправят к пиратам.

— Не верю я старосте, — покачала головой Мэй, — не просил он за нас. Выслуживается. Рассчитывает карьеру у Цинов сделать. Надо ехать просить в провинцию. Или к даосским отшельникам на Тайшань, говорят, они знают, как победить эту хворь.

— Пойдешь без разрешения — тебя поймают и выпорют, — Лин со злостью шаркнул босой ногой по дорожной пыли.

Той ночью маме стало хуже. Шестой дух поселившийся в ней, чуть не поджог их хижину. А на утро Мэй ушла, наказав Лину держаться как можно дольше, и водить старосту за нос, сколько получится.