у германцев нравы тогда были вольные, и женщины считались вполне себе полноправными личностями. Ну, почти…

А утром неожиданно затрубили рога! Тревожно так затрубили и вместе с тем – радостно. Как в детском лагере, когда играли побудку.

Глава 5

Великая битва

Утробно затрубил рог, следом запели трубы, тревожно ударили в большой барабан. Все собрались в один момент, вышли к королевскому шатру, на площадь. Поместились не все, только воины, без детей и женщин. Так и понятно: народное собрание, тинг – он не для всех, детям и женщинам, кроме полноправных вдов и жриц, делать там нечего. Голос имели мужчины – воины.

Вооруженный народ стекался бурлящими реками, на площади перед шатром вскоре образовалось людское озеро – кипящее и бурное от эмоций. Сегодняшнее собрание было необычным, и все знали почему.

Схватив висевший на столбе меч, Аркадий выбрался из шатра. Следом выскочил юный слуга Адальберт, прихвативший плащ своего господина.

– Ну вот и началось…

Подбежав к шатру, Эльвира взяла возлюбленного за руку. Ну да, пожалуй, что так – возлюбленного. А как еще? Любовник – какое-то глупое, нечистое слово. Возлюбленный – куда как лучше.

Все были возбуждены в предвкушении великой битвы, и это возбуждение висело в воздухе, готовое вот-вот взорваться все равно чем – кровавой схваткой, приветственными криками, гимном во славу великих богов и Ардариха-рекса. Рекс – правитель, властелин, так именовал себя король по давней римской традиции.

Пробиваясь поближе к шатру, Иванов углядел черноволосую бестию, жрицу Вильфриду, одну, без всяких помощниц и рабынь. Ну да, ей-то можно на тинг, она жрица… Да и Эльвира-Ильдико – знатная особа и тоже ведьма. Знатные гости встали рядом с королевским шатром: их узнали, расступились.

Взволнованная Эльвира не отпускала руку Аркадия и все пыталась объяснить, насколько сама понимала:

– Гепиды заварили всю эту кашу. Ну да, крупнейшее германское племя в Паннонии. И король Ардарих в авторитете… Вот, кстати, и он.

Верховный вождь гепидов вышел из своего шатра в сопровождении военных вождей – хевдингов, среди которых был и Гундульф. Серебристая кольчуга Ардариха переливалась, словно порожистая река, сверкал на солнце островерхий шлем. Четверо дюжих воинов положили наземь большой щит – король ступил на него, воины подняли. Собравшаяся толпа зашлась в восторге!

Сняв шлем, Ардарих передал его Гундульфу и поднял правую руку. Все затихли. Король улыбнулся, что-то выкрикнул.

– О, великий народ мой! – шепотом перевела Эля.

И дальше так же вот продолжала переводить, едва слышно. Да Иванов все понимал и без перевода!

– Вы все знаете, что я был верен великому Аттиле, – велев опустить щит, продолжил Ардарих. Порыв ветра трепал его длинные волосы, теребил пурпурный плащ, застегнутый золотой фибулой. – Пока он соблюдал наш договор. Вы знаете, как мы сражались… О! Римляне не забудут этого никогда!

– Аой! – потрясая короткими копьями, хором рявкнули воины.

Король скривил тонкие губы в некоем подобии улыбки:

– А когда великий Аттила-рекс умер, его сыновья собрались метать жребий, чтобы решить нашу судьбу! Решить за всех нас, без всякого нашего участия. Я узнал это первым. И как вы все помните, сразу же встретился с другими вождями, сговаривая их против гуннов. Почти все откликнулись! Но готы… Их вожди трусливо прятали глаза! Готы до сих пор помнят то, что сделали гунны с державой их вождя Эрманариха! Готы нынче не с нами. Не с нами скиры и ругии… Мало того, они примкнули к войску Эллака! Такие вот наши сородичи!

– Смерть им! – выкрикнул кто-то в толпе.

– Смерть готским собакам!

– Смерть! Смерть! Смерть!

С невозмутимым лицом и истинно королевским величием верховный вождь гепидов дал знак воинам – те подняли щит вместе с повелителем.

– Я зову вас на бой, славные воины! На великую битву, в коей цена – свобода. Свобода для всех нас!

– Аой! Аой! Аой!

Троекратный рев вновь потряс округу. Завыли рога, грозно зарокотали барабаны, запели трубы…

Не прошло и получаса, как воины славного короля Ардариха двинулись в путь, чтобы сразиться с грозными полчищами владыки гуннов. Вперед унеслась разведка – всадники на быстрых конях. За ними пошел авангард – легкие пехотинцы, безусые германские юноши с голой грудью и непоколебимой отвагой в глазах. Все их вооружение составляли короткие метательные копья (фрамеи), пращи, изредка – лук и стрелы. И у каждого на боку висел скрамасакс – тяжелый боевой тесак. Редко у кого имелись шлемы, и так же редко – легкие, обтянутые красной кожей щиты.

– Совсем еще дети, – глядя им вслед, прошептала Эльвира. – Мясо войны. Они все лягут под гуннскими стрелами!

– Ну-у… – Аркадий успокаивающе погладил девушку по плечу. – Может, и не все…

– Все! Ты не знаешь, как стреляют гунны.

Следом за молодежью, ровно чеканя шаг, двинулась тяжелая пехота. Эти воины знали римский строй и тактику некогда непобедимых легионов. Это были уже не те дикие германцы, что двести и триста лет назад, теперь это были римляне. Пусть варвары, но имперцы. Звенели кольчуги, в островерхих шлемах и на умбонах щитов играло солнце. Тело каждого воина защищали доспехи: длинная кольчуга – лорика хамата, – либо железный панцирь, либо кожаная рубаха с нашитыми бляшками.

Такие же рубахи были сейчас и на Аркадии, и на его боевой подруге. Подарок Гундульфа-хевдинга – и эти рубахи, и еще шлемы. Аркадию досталась обычная каска с наносником, а вот Эльвира-Ильдико получила блестящий округлый шлем с нащечниками, назатыльником и золоченою полумаской с вырезами для глаз. Очень красивый. Девушке нравился, правда, пока она его не надевала, вместе с подшлемником отдала слуге. Как и Аркадий.

– Мы с тобой словно головорезы какие-то, – осматриваясь, хмыкнула Ильдико. – Доспехи, шлемы, мечи…

Да, у переводчицы тоже имелся меч! Такой же, как и у ее спутника – длиной около метра, с закругленным концом и большим навершием на ручке, очень похоже, что серебряным. Подарок Ардариха.

– Да не похоже, а так и есть! – Эльвира погладила рукоять меча. – Чистое серебро. И узоры какие красивые!

– Ты прям как валькирия, – усмехнулся молодой человек. – Еще бы к шлему серебряные крылышки приделать.

Девушка неожиданно обиделась и посмурнела:

– Не смей меня больше так называть! Я тебе что, фашистка, что ли?

– Не буду, не буду.

Тряхнув головой, Иванов замолчал. Нет, ну надо ж – обиделась! Не из-за чего, из-за ерунды какой-то. Подумаешь, валькирией назвал, комплимент хотел сделать. Сделал, блин…

– Ну, Эль… ты это… не злись, ладно? Мало ли чего еще ляпну…

– А ты думай сперва, прежде чем говорить.

– Ла-адно… Вон лошадей ведут… Нам, что ли? Ты