Пока шло общение по телефону, краснота сошла с лица Петра Ивановича, и оно приняло какой-то фиолетовый оттенок. Нервно искривлённый рот преобразился в довольную улыбку. Суранов застегнул китель на среднюю пуговицу, и, казалось, даже стал стройнее. Выпрямившись по стойке «смирно», подобострастно произнёс:

— Разрешите идти?

— Ну, если вопросов нет — идите, — спокойно сказал Ткач.

Суранов вышел из кабинета и поскакал по лестнице вниз, где его ждала служебная автомашина. Прыгал словно мячик, перелетая сразу через несколько ступеней, боясь, что кто-то попадёт ему на встречу, и он не сможет пролететь мимо. Захватит его с собой вниз. Но иначе он не мог. Исполнение желания окрыляло его. Он был уверен, что теперь гаишник смоется на какое-нибудь совещание или согласование. Лишь бы не выполнить приказ генерала. Эти уловки были Суранову известны очень хорошо. Сам не раз пользовался, приговаривая, что каждая бумага должна вылежаться. Но не в этот раз!

Теперь, когда Кирилов дал своё согласие по телефону непосредственно генералу, в присутствии самого Суранова иного исхода быть не должно!

Он заставил водителя включить сирену и проблесковый огонь. Мчаться по встречной полосе. И когда прибыл к управлению ГИБДД, не заметил, как влетел на четвёртый. Открывая знакомую дверь, и видя секретаршу начальника, он уже был готов услышать, что Кирилова нет на месте. Но девушка включила громкую связь и после доклада предложила Суранову войти.

Того пробил пот. Всё напряжение, накопившееся за дорогу, выплеснулось наружу через железы, моментом сделав нижнее бельё мокрым. Выступив испариной на лице, начиная скатываться каплями от затылка вниз по волосам к шее. Суранов достал платок и вытер голову. Тот намок как промокашка.

— Ну и что? — торжествующе спросил он Кирилова, как только дверь кабинета закрылась, и они оказались наедине.

— Что? — недоумённо спросил тот.

— Я же всё слышал! — уличающее, через сильную одышку произнёс Суранов, — я был рядом с генералом, когда он приказал выдать номера!

— Во-первых, номера выдать он не приказывал, а только сказал оказать тебе содействие, — спокойно ответил Кирилов, — А в чём оно выражается, ты знаешь?

— Не знаю и знать не хочу! — разъяренно, но тихо из-за сухости в горле произнёс Суранов, — Тебе генерал приказал в моём присутствии дать номера.

— Понимаешь, Пётр Иванович, генералам тоже свойственно ошибаться. Ведь он большой начальник. Не может он знать всё законодательство и ему надо подсказывать. Быть может он свою резолюцию и поставит, а подчинённый должен смотреть. И если поставлена она неправильно, то необходимо исправить. Вот завтра в управлении начнёт работать комиссия из Москвы. Увидит твой подписанный рапорт и усмотрит в нём нарушение. Кто будет отвечать? Тот, кто санкционировал выдачу номеров. Значит генерал! А чтобы этого не произошло, мы, его подчинённые, должны заботиться о чистоте помыслов и не давать своего генерала в обиду!

У Суранова перехватило дыхание. Такой наглости от Кирилова он не ожидал. В то же время, что возразить на эту грамотную речь, он не знал. Поскольку апеллировать приказом, по причине его отсутствия, был не в состоянии. Пётр Иванович несколько раз глубоко вздохнул и замолчал, обдумывая как поступить дальше.

На помощь пришёл сам Кирилов:

— Ты пойди, Иваныч, посиди в приёмной подумай. А я пока с юридическим отделом созвонюсь. Спрошу, как можно этот вопрос уладить, чтобы и тебе помочь, и генералу не попало!

Суранов вышел из кабинета в приёмную.

Молоденькая секретарша сидела за столом и была занята. Судя по всему, она сосредоточенно разыскивала в интернете какую-то необходимую ей музыку, водя мышкой по коврику и периодически нажимая на клавиши. В этом ей помогал чёрный матовый компьютер с плазменной панелью.

Периодически включая очередную мелодию, слушала её несколько секунд, а затем выключала. Искала дальше. Она не обратила внимания на появившегося полковника и продолжала заниматься своим делом. После каждой неудачи она поджимала свои тонко подведённые губки и начинала их нервно покусывать. Но потом снова увлекалась поиском и расслабляла их, заставляя расправляться, наливаясь изнутри, словно спелые вишенки.

Мне бы твои заботы, — подумал Суранов, садясь на пустующий кожаный диван стоящий рядом у стены. Буквально через минуту мимо него в кабинет начальника ГИБДД зашёл заместитель Кирилова — подполковник Сафронов.

Толстый и неуклюжий, с огромной физиономией и малюсенькими, в тонкой оправе, очками на переносице, которые выглядели игрушечными и терялись на такой большой площади лица. Казалось, что о них просто забыли в детстве, и они остались до сих пор.

Выйдя, через пять минут, он тоже сел на диван.

— Не принял? — товарищески спросил его Суранов.

Они были знакомы поверхностно: несколько раз встречались на совещаниях и совместных мероприятиях.

— Принял, — спокойно ответил Сафронов, не поворачивая головы.

— А чего не уходишь? — удивился Суранов.

— Просил тебе помочь, — продолжая глядеть перед собой, сообщил Сафронов.

— Что помочь? — не понял Суранов и повернулся всем корпусом к сидящему рядом Софронову.

— Помочь думать, как номера получить! — невозмутимо ответил тот. И сделав паузу, продолжил уже тише и, повернувшись к Суранову, — короче Склифосовский, если тебе не понятно, ты можешь бегать между ними за своими номерами до конца срока службы. Пока не занесёшь мне пятёрку бакинских, ничего не получишь!

В этот момент Суранов услышал марш Мендельсона и радостный крик секретарши:

— Ура! Нашла, наконец! — и, обращаясь к двум толстым воркующим старшим офицерам, пояснила, — завтра у подруги свадьба, а я готовлю ей в ресторане праздничный номер…

За весь двадцатилетний срок службы у Суранова ни разу не вымогали взятку свои. Сам неоднократно давал в виде благодарности. Но чтобы требовать за положенное по закону! С этим он столкнулся впервые.

— Милиция меняется, — подумал он, и не в лучшую сторону!

Суранов почувствовал как этот сидящий рядом подполковник с забытыми на лице очками, синие номера, пятёрка баксов и молоденькая секретарша с покусанными губками, слились в единое целое, объединенное торжественным свадебным маршем.

Превратившись в тяжёлое и неприятное предчувствие неизвестной трагедии, приближающихся безрадостных перемен. Он вдруг понял, что проглядел что-то очень важное в службе. Словно все ушли далеко вперёд, а он, исполняя свой служебный долг, продолжал изо всех сил дубасить ногами, попавшуюся ему на пути, кочку. И вот только сейчас, подняв голову, остановился, обнаружив себя одиноко стоящим среди полуразрушенных устоев нравственности и офицерской чести.

Вечером начальник ГИБДД позвонил Ткачу и сообщил, что утром на совещание завезёт подарок от толстяка.

Ткач его понял.