— Да кто ж там все ломится? — снова заорала женщина.

Доктор уже подумывал, не пора ли сматывать удочки. Терпение лопнуло. В этот момент из кухни, громко топая, вышла Эгги Слейд. На лице — милая улыбка. Роста Эгги была небольшого. Никто бы в жизни не поверил, что эта маленькая хрупкая женщина со своими полутора метрами могла наделать столько шуму. Миссис Слейд была очень религиозной и прилежно посещала все службы. Она могла, не моргнув глазом, зарезать кошку, если та мешала спать, а потом спокойно пойти в церковь и списать свое зверство на временное помутнение рассудка.

— Доброго утра, доктор, — сказала Эгги.

— Миссис Слейд, примите мои соболезнования.

Она тупо уставилась на Томпсона.

— Вот глупость-то, а? Спотыкнуться и помереть. Здоров был, как бык, не то, что я.

Томпсон не нашелся, что ответить. Он обратил внимание, что открыл рот. «Это у меня, наверное, челюсть отвисла», — подумал Томпсон и вздохнул.

— Я хотел узнать, может, вы заметили, Эндрю не болел в последнее время?

— Жирный был, как боров.

— Нет, я имел в виду, его удушье мучило?

— Чего?

— Вы не замечали, чтоб он задыхался?

— Пыхтел?

— Да.

Она покачала головой:

— У него ж аллергия была.

— Возможно. Но приступы асфиксии наблюдались?

— Чего? — Эгги повернула голову и заорала: — Уэйд, Эндрю задыхался?

Из глубины дома раздался всхлип.

Доктор Томпсон откашлялся. Миссис Слейд подозрительно взглянула на него.

— Что-то мне нынче неможется, — призналась она. — Дрянь какая-то высыпала. — Эгги подняла руку и показала расчесы. — Это от мышей. Как там эта хворь по-научному? Сыпилис?

— Похоже на раздражение, миссис Слейд. Может, у вас новое мыло или лосьон?

— Я на толкучке в Порт-де-Гибле жидкое мыльце прикупила. По пять центов пузырек.

— Понятно. Скорее всего, аллергическая реакция.

— Во-во. Она самая. У меня на все аллергия.

— А у Эндрю когда последний раз был приступ аллергии?

Миссис Слейд немного подумала.

— Дня три-четыре назад. У него когда это началось, так он аж разревелся. Чуть со страху не обделался.

Томпсон сдержанно кашлянул.

— Ну что ж, мои соболезнования. Если что, приходите ко мне на прием.

Эгги кивнула.

— Надо проверить, что за сыпь такая. А вдруг от нее помирают?

— Еще как помирают. Придется руки ампутировать. — Доктор осторожно отступил на шаг, лодыжку все еще дергало, кожа горела. Он посмотрел под ноги на гнилые половицы. Как бы так добраться до машины, чтобы шею не сломать?

Джозеф большим пальцем набрал на мобильнике номер давнишнего своего приятеля, Кевина Баттера. Когда-то они вместе ходили по барам, а потом Кевин стал юристом в Сент-Джонсе. После нескольких гудков раздался голос механического оператора, и Джозеф начал плутать по лабиринту идиотских инструкций. Наконец он добрался до автоответчика Кевина, но когда пришло время оставить сообщение, мозги заклинило. Слишком много информации. Джозефа охватила уверенность, что едва он откроет рот, начнется такой словесный поток, — Кевин месяц расшифровывать будет. Джозеф немного постоял, сжимая в руке мобильный, и, должно быть, задремал. В трубке неожиданно раздался мужской голос. В ухе зазвенело, словно ручку громкости радиоприемника выкрутили до упора. Джозеф испугался, по коже побежали мурашки. Он прислушался. В мобильнике — тишина. Джозеф дал отбой и набрал домашний номер Кевина. Длинные гудки. Никого. И автоответчика нет. Куда мир катится? Джозеф всего лишь хотел выяснить, насколько законно требование не покидать пределы Уимерли. Конечно, армии и флоту закон не писан, но даже они в таких случаях сначала объявляют чрезвычайное положение. Или нет? Накатила дурнота. Джозеф с силой потер глаза, под веками замельтешили белые и серые искорки. Как будто «снег» в телевизоре. Стало немного легче. Снежинки постепенно исчезали, картинка прояснялась. Кухня. Дом Критча. Уимерли.

Джозеф взглянул на телефон в руке. Кого бы еще спросить? Дяде Дагу он пока так и не звонил. Несколько раз собирался набрать номер, но всякий раз что-нибудь либо просто отвлекало, либо пугало до чертиков. Джозеф оперся на стул. Ноги подкашивались, в памяти пронеслись лица утопленников. Мертвые, и все-таки не мертвые. Глаза двигаются. Следят за ним. «Это, наверное, от пилюль, которые я принимаю», — успокоил себя Джозеф.

Он вытащил бумажник и начал перебирать визитки и вырванные из блокнота странички. Наконец, листок с номером Дага Блеквуда отыскался, и Джозеф трясущимся пальцем потыкал в кнопки, каждый раз сверяясь с каракулями. Как же к нему обращаться? Даг? Дядя Даг? Папин брат.

Хриплый голос отозвался после пятого гудка:

— Да.

«Здравствуй, папин брат».

— Даг… Блеквуд? — неуверенно спросил Джозеф.

— Допустим, — ответил голос. — Кто говорит?

— Джозеф Блеквуд. — Он хотел добавить «ваш племянник», но решил, что это звучит как-то панибратски и настырно.

— Джозеф Блеквуд. Ты, значит, мой племянник Джозеф?

— Да.

— Инспектор рыбнадзора?

— Да.

— Из Сент-Джонса?

— Да.

— Хм. — Даг помолчал. — Я так припоминаю, что мы с тобой ни разу не созванивались?

— Мы сейчас в Уимерли с Тари, дочкой моей.

— Да, слыхал. Значит, у тебя дочь?

— Да.

— Оно и понятно. Сколько ей?

— Восемь.

— Восемь. М-м-м… Отличный возраст.

«Отличный возраст! Можно подумать, он закуску выбирает», — подумал Джозеф.

— Да, отличный.

— Ну так что, ты меня навещать собираешься? Или сычом будешь сидеть до морковкиных заговен?

Поразительно, до чего голос Дага похож на отцовский. Как будто с отцом говоришь, только простуженным.

— Да мы как раз хотели зайти.

— Вы у Критча поселились? На верхней дороге?

— Да.

— Приехали в отпуск?

— Точно.

— Тут для таких, как ты, самое место. — Даг оглушительно расхохотался, и Джозефу пришлось отодвинуть трубку от уха.

Дядя долго не мог успокоиться, наконец хохот перешел в глухое бульканье. Джозеф переждал и спросил:

— Вы слышали, военные ходят по домам…

— Ясное дело, слыхал. А ты не слыхал про двух приятелей из Сент-Джонса? Они в кинотеатр под открытым небом приехали, да так в машине и замерзли.