можем ми дать знаний, которые они просят, на то знак от сломанного древа нужен. За усердие их в продвижении к знаниям и помощь малую, что они храму оказали, решили мы сами просить сломанное древо о знаке!

Гудим и Потим радостные на колени бухнулись, стали руки святым отцам целовать! Те с улыбками руки протягивали да благодарности принимали. А народ на площади всё больше морщился от брезгливости. Что за парни такие, что другим на коленях руки целуют? Нет, не наше это. Встали святые отцы — и вознесли молитву сломанному древу. И лица их так и напрягались от усердия, но глухо осталось к ним сломанное древо. Ничего не произошло, только собака где-то далеко пролаяла, не считать же собачий брёх за знамение?

— Рано вам ещё новые знания осваивать. Не даёт сломанное древо знамения.

Видно было, как расстроились и удивились братья. И почти уж уходить собрались, да Гудим вдруг к отцу Патону в ноги кинулся и стал разрешения просить — им с Потимом самим сломанному древу о знаке молиться. Заулыбались пастыри. Да где же это видано, чтобы сломанное древо своих давних радетелей не услышало, а каким-то ученикам вняло? Рано вам, и всё тут. Но тут и Потим к ногам отца Мигобия припал:

— Отец, а может сломанное древо именно по нашей просьбе знак дать должно? Не лишай нас последней возможности!

Зашумел народ на площади, не столько своих защищая, сколько продолжения чудес жаждая! Что вам, мол, стоит дать парням попробовать самим сломанное древо просить? А вдруг выйдет? Вот посмеёмся-то!

— Плохо веришь ти, неуч, учителям своим! — нахмурился отец Мигобий. — Ну да ладно, просите сами. Убедитесь в правоте нашей и в темноте вашей. Смотрите, люди, на потуги неучей, учителям не верящих!

Отошли они к остальным, и покровительственно улыбаясь, стали наблюдать за молитвой братьев…

А те встали с серьёзными лицами, настроились, да снова на колени упав, вознесли молитву свою! И вдруг — в одном только месте прореха в тучах образовалась, как раз, чтобы солнце в неё глянуло. И от взора солнечного луч на братьев упал да осветил их среди всей серости дождливой, будто огнём воспалил! И стояли они в солнечных брызгах, как звёздным туманом окутанные!

— Знамение!!! — закричала толпа! — Знамение! Знай наших! Пастырям не откликнулось их сломанное древо, а нашим вона как! Давайте, ребятки! Заткните их за пояс!

Ясна от радости чуть ковшик на себя не опрокинула, насилу успела схватить, да от чувств нахлынувших так больше и не смогла увидеть ничего. Да оно ей уже и не надо было. Главное дело сделано. Братьям помогла.

Святые отцы стояли ошарашенные, не могли в себя прийти от удивления… Не может такого быть! Но ведь это при целой толпе народа произошло, и что самое мерзкое, все это видели. Это действительно знамение… Несколько не то, к каким привыкли пастыри, но однозначное, ибо свет от солнца осветил только братьев, и никого больше. А как же может такое быть, чтобы сломанное древо не своим служителям помогало, а каким-то щенкам безродным? Опять же, солнце почитают местные варвары, а служители сломанного древа больше Луну чтут и по её круговороту свои праздники считают.

Но не зря пастыри долгие годы учились людей в повиновении держать да правоту свою отстаивать:

— Показало сломанное древо, что можьно учить вас далше! — закричал отец Патон. — Значит, будем исполнят волю его! Только нужно ещё одно знамение! Надо, чтоби показало оно — в каком направлении учение двигать? Будем ждать в течение трёх дней. Коли не будет его, значит сегодняшнее — не знамение, а случайной!

Зароптал народ:

— Чего лазейки ищете? Учите давайте!

Братья стояли радостные. Что волноваться? Раз первое чудо им сломанное древо явило, значит и второе знамение обязательно будет. Теперь снова учение пойдёт!

Благодарили они святых отцов — за то, что дали те возможность самим сломанное древо просить, а те улыбались да поздравляли братьев. У самих же улыбки — словно оскалы волчьи, а глазами пополам распилить готовы… Но Гудим да Потим этого в радости своей не замечали вовсе.

Вернулись они домой счастливые да решили ещё пуще сломанному древу молиться, чтобы дало оно знак, в каком направлении дальше учиться. Охлуп их поздравил да обнял от души, но больше не за то, что у сломанного древа знамение выпросили, эка невидаль, а за то, что чёрным пастырям носы утёрли. И Ясна к ним вышла радость разделить:

— Здорово я Солнышко с Дождиком упросила помочь вам?

— Да что ты, Яська, со своими деревенскими суевериями лезешь? Мы настоящим чудесам учимся! Вишь, сломанное древо нам знак дало, а ты с солнышками и дождиками всякими суёшься. Иди в игрушки свои девчачьи играй да под ногами не мешайся.

Опешила Ясна, как громом поражённая встала! И приглядевшись к братьям внимательно, увидела, что уверены они в том, что это они сами с помощью сломанного древа тучи раздвинули да солнечные лучи на себя направили. И поняла она тогда, о чём Солнце-Даждь и Дождик её предупреждали. Не рады братья ни ей, ни помощи её. Мало того, в следующий раз, на себя понадеявшись, в беду попасть могут. И о той беде её предупреждали, да как её теперь миновать?

Вышла она во двор, села на завалинку, сидит чуть не плачет. Тут Малёк пришёл да к ней подсел:

— Что кручинишься, сестрица? Вон как всё здорово обернулось! Откликнулось сломанное древо на молитву братьев наших, а пастырей не услышало! Хоть и хорошие они люди, да всё же наши есть наши!

— Эх, Малёк, — отвечала опечаленная Ясна. — Это ведь я просила Солнышко и Дождик такой знак подать. Они и сделали всё по моей просьбе.

— Это что же получается, что ты подшутила над братьями?

— Да какое там подшутила? Хотела помочь им. Хотела, чтобы продолжали они учёбу свою. А вон оно как вышло.

— Так они и будут теперь учиться.

— Будут, да похоже не тому. Верят они, что это сломанное древо им тучи раздвинуло да лучом солнечным их осветило. Значит, будут ещё сильнее древу молиться да знания о нём изучать. А коли на самом деле не помогло оно им, так и учение впустую будет.

— Да брось ты, Яська! — стал успокаивать её Малёк. — Мне отец Патон столько про сломанное древо рассказывал, что представляю я его себе как живое! И думаю, что оно и тебя услышало, и братьям помогло!

— Не разгадать нам эту загадку. Надо у Дуба узнать.

— Так ты что, сейчас