— Привет, глупышка. — Бабушка одарила меня мудрой, светлой, хоть и беззубой улыбкой. — Я слышала, как ты потопала в ванную, и решила отработать свое пропитание, сварив нам кофе. Он тебе точно не помешает.

Я скривилась:

— Правда? Здорово.

Черт. Бабушка Лиллиан не умеет варить кофе. Я сидела за стойкой и делала вид, что пью.

— Не слишком крепкий? — обеспокоилась она.

— Ну что ты, ба, ты варишь лучший в мире кофе.

Притворяться, что пьешь кофе, — все равно что симулировать оргазм. Что в этом интересного? Но нехватка кофеина была наименьшей из моих бед. Я не могла не думать о том, почему Рейес не объявился сегодня ночью. Быть может, я что-то сделала не так. Или не сделала чего-то, что должна была сделать. Вероятно, мне стоило проявлять больше инициативы в постели. Но для этого во время наших с Рейесом свиданий мне нужно было сохранять хладнокровие. Если бы я описывала эти свидания Куки, едва ли упомянула бы о хладнокровии.

— Ты чем-то встревожена, девочка моя?

По мне не скажешь, что я тревожусь по пустякам.

— У тебя температура?

Я стрельнула в бабушку глазами.

— У меня нормальная температура, ба. Не волнуйся.

Я не стала об этом упоминать, но вообще-то да, у меня температура. У каждого существа на земле есть температура. Даже у покойников. Не самая высокая, но есть.

— Большое спасибо за кофе.

— Ну что ты, не стоит. Может, завтрак приготовить?

Только не это. Мне еще пожить хочется.

— Нет-нет, спасибо, не стану тебя утруждать. Тем более мне все равно надо в душ. У меня сегодня куча дел.

Она наклонилась ко мне и заговорщически улыбалась. Интересно, у нее при жизни были голубые волосы, или они приобрели такой цвет, потому что она умерла?

— Разыскиваешь злодеев?

Я ухмыльнулась:

— Еще бы. Настоящих чудовищ.

Бабушка Лиллиан мечтательно вздохнула.

— Ах, молодость, безрассудство! Но все же, девочка моя, — проговорила она, устремив на меня серьезный взгляд, — хватит ввязываться в драки. Посмотри, на кого ты похожа.

— Спасибо, ба, — ответила я и поморщилась, сползая с табурета, — учту.

Она улыбнулась, приоткрыв пустой рот, где некогда стояли зубные протезы. Очевидно, на тот свет с протезами не пускают. Я понятия не имела, знает ли бабушка Лиллиан, что мертва, или нет, и у меня никогда не хватало духу ей об этом сказать. А надо было бы. Только я обзавелась исправной кофеваркой, как моя покойная прапрабабушка решила сварить мне кофе.

— Кстати, как тебе Непал? — поинтересовалась я.

— Ах, — она слабо всплеснула руками, — там страшная влажность и жара, сумасшедшая, как майский жук в августе.

Я с трудом сдержала улыбку: призраки не чувствуют ни жары, ни холода.

Тут в квартиру влетела Куки в мятой и сбившейся набок небесно-голубой пижаме, обвела взглядом кухню и бросилась ко мне.

— Я заснула, — запыхавшись, выпалила она.

— На то и ночь, чтобы спать.

— Нет, — она окинула меня материнским взглядом, — в смысле, да, но я собиралась проверить, как ты тут, несколько часов назад. — Куки наклонилась и всмотрелась в мои глаза. Зачем — понятия не имею. — Как ты себя чувствуешь?

— Жива, — ответила я. И это была правда.

Все еще сомневаясь, она поправила пижаму и огляделась:

— Сварю-ка я нам кофе.

— Зачем это? — подозрительно спросила я. — Чтобы подлить мне еще рогипнола?

— О чем ты?

— Кроме того, — продолжала я, небрежно кивнув на бабушку Лиллиан, — его уже сварила бабушка Лиллиан.

Изо всех сил стараясь не расхохотаться, я наблюдала за тем, как надежды Куки на хороший кофе разбились об острые скалы иронии судьбы. Понурившись, подруга взяла чашку, которую я ей протянула.

— Спасибо, бабушка Лиллиан. Вы просто чудо.

Врет и не краснеет.

* * *

Я поставила перед Куки трудную задачу — просмотреть протоколы заседаний суда по делу Марка Уира, которые дядя Боб оставил на моем столе, и проверить флешки Барбера. Надеюсь, Барбер не любит порно. А если все-таки любит, то хотя бы не оставил улик на флешке, где их может найти кто угодно. Такие вещи лучше хранить где-нибудь в глубине жесткого диска на домашнем компьютере, в защищенной паролем папке с неприметным названием. Что-нибудь вроде «Сексуальные пожарники охвачены пламенем страсти». Например.

Мой телефон разразился рефреном из Пятой симфонии Бетховена, и я запустила руку в сумку, разгоняясь с семидесяти пяти до девяноста. Не понимаю, как мобильник ухитряется затеряться в крохотной дамской сумочке. Все равно что искать иголку в стогу сена.

— Привет, Диби, — поздоровалась я наконец после трех часов поиска.

— Может, хватит меня так называть? — пробормотал он заплетающимся языком. Наверно, как и я, мучился без кофе.

— Еще чего. Я нашла документы, которые ты положил мне на стол. Куки их как раз просматривает.

— А ты что делаешь?

— Свою работу, — притворившись оскорбленной, парировала я. Мне до смерти хотелось расспросить его о деле Рейеса, но для этого нужно было встретиться и поговорить с глазу на глаз. Чтобы я смогла прочитать во взгляде Диби то, чего нет, по-своему истолковав выражение его лица. Я никак не могла поверить, что это он расследовал преступление. Впрочем, какое это имеет значение?

— Черт с тобой, — ответил он. — На гильзе с места убийства Эллери кое-что обнаружили.

— Да ну? — с надеждой переспросила я. — Ты уже напал на след убийцы?

— Это тебе не детективный сериал, детка. Здесь не все так быстро. К вечеру узнаем, что это нам дает. — Он громко зевнул и поинтересовался: — Ты за рулем?

— Конечно. Еду в тюрьму Санта-Фе проверить кое-какую информацию.

— Какую именно? — подозрительно уточнил дядя Боб.

— Это… по другому делу, которое я расследую, — вывернулась я.

— А.

Пронесло.

— А что такое bombázó?

— Эх ты, — укорила его я, — опять торчал в венгерском чате?

Я изо всех сил старалась не рассмеяться, но, представив, как какая-то знойная венгерка называет Диби «бомбой», не выдержала и покатилась со смеху.

— Ладно-ладно, — обиделся дядя.

Я расхохоталась еще громче.

— Позвони, когда вернешься в город.

Он отключился, я закрыла мобильник и сквозь слезы уставилась на дорогу, стараясь сосредоточиться. Я вела себя грубо и неделикатно. При мысли об этом я прямо за рулем сложилась пополам от смеха, схватившись за больные ребра.