Прошла вереница перебинтованных раненых, а за ними группа солдат, обожженных гидравлической жидкостью.

Затем было объявление по громкой связи:

– Содержание кислорода в воздухе семьдесят процентов от нормы…

Потом приятели отправились к себе на ярус по лестнице с уменьшенной гравитацией – так было удобнее в аварийном режиме.

Ноги странно подпрыгивали, а в теле чувствовалась необыкновенная легкость, ведь на всем протяжении лестничных маршей люди весили вполовину меньше обычного.

Потом потянулась долгая дорога к кубрику мимо строгих часовых судовой полиции, которые показывали ближайший обход, мимо заклеенных лентой проходов с запрещающими табличками, мимо потеков аварийной пены из коридоров, которые еще пару часов назад были открыты.

Приятелям пришлось еще дважды спускаться и подниматься по аварийным лестницам, пока не объявили о стопроцентной норме кислорода в воздухе.

– Дыхательные маски можно снять, лифтовое оборудование работает в штатном режиме.

– Уф, наконец-то! – воскликнул тогда Петер, первым срывая маску.

– Замучился по лестницам бегать, – сказал Хирш, также сняв маску.

Джек тоже снял маску, но сразу сморщил нос от того резкого букета запахов, который присутствовал в атмосфере корабля.

Здесь были и жженая краска, и растворитель аварийной пены, продукты разложения восстановителей воздуха, и множество аммиачных оттенков, которые заставили бы Джека снова надеть маску, не будь здесь Хирша с Шойбле. Стыдно было демонстрировать перед ними свое малодушие, и Джек остался без маски, вдыхая тот воздух, который был.

Возле выхода на их жилой ярус они снова наткнулись на судового полицейского.

– Стойте, – сказал он. – Проход запрещен! Там сильные разрушения!..

– Но мы там жили! – воскликнул Шойбле.

– Какой номер?

– Двенадцатый кубрик!

– Двенадцатый? Двенадцатый уцелел, можете взять свои вещи, только не задерживайтесь, все держится на аварийной пене, а она не слишком надежна…

И полицейский пропустил приятелей в коридор, который они не узнали.

От прежней его длины осталась только половина, а дальше дорогу преграждала баррикада из обрушенных элементов перегородок, сцепленных потеками аварийной пены.

Двери в нескольких кубриках были распахнуты, на полу валялись какие-то вещи, разбитые стаканы, смятые упаковки из-под шоколадных батончиков, которые продавались в судовых буфетах.

Обстановка двенадцатого кубрика оказалась не потревоженной, вещи были на месте, убранные кровати выглядели безупречно – не придерешься. И даже несколько пластиковых стаканов остались на столе, когда схлопнулась половина яруса вместе с его обитателями.

– Так не должно быть, – сказал Петер и начал собирать свои запасы чая.

– Не должно, но все же случилось, – произнес Хирш, укладывая пожитки в военную сумку.

Джек тоже собрал свои вещи и уже направился к двери, когда его окликнул Хирш.

– Эй, там под твоей койкой какая-то железка…

– Железка? – не понял Джек.

– Когда ты сдвинул сумку, она звякнула, да вот же…

Хирш не поленился заглянуть под кровать и, достав из-под нее какой-то предмет, подал Джеку.

– Это твое?

– Может быть, – сказал Джек, принимая вещицу. Вроде бы этот предмет был ему знаком, однако сейчас было не до этого.

«Грей» Хирша стоял перед пандусом, а сам Тедди ходил вокруг машины, то и дело приседая и прикидывая, пройдет ли она под траверсой.

В расчет бралось десантное положение робота, когда он складывался в половину своей высоты и едва-едва мог ковылять в таком виде, чтобы умещаться на небольших площадках.

Джек наблюдал за происходящим уже изнутри, поскольку его робот легко зашел в десантный трюм приставным шагом с запасом над видеокамерой в целый сантиметр.

– Да порядок, мы же все рассчитали! – кричал Хиршу сержант судовой полиции, исполнявший роль погрузочного инспектора. – «Греи» входят легко, без поднятия гармошки, а вот под «гассы» приходится ее покручивать.

– Ну и сколько «гассов» вы погрузили? – спросил Хирш.

– Около полусотни…

– А остальные?

– Остальных нет, приятель. Закрылась лавочка, семьдесят процентов грузовых трюмов исчезли. А ты разве не видел следов разрушения, когда своего скакуна выводил?

– Разрушения? – казалось, Хирш только сейчас начал осознавать смысл виденного им накануне. Ведь тогда он, Джек и Шойбле думали лишь о сохранности собственных машин и в упор не замечали ни разрушений, ни суеты медицинской команды, ни накрытых пологами тел, заполонивших все пространство выходных галерей, так что приходилось проводить роботов вдоль самой стенки.

– Ты сказал, семьдесят процентов?

– Да. Ангары и жилая зона.

Джек вышел из тесного трюма и, ступив на пол погрузочной площадки, подошел к Хиршу.

– О чем он говорит, Тедди?

– Я что-то совсем не понимаю, – покачал головой Хирш. – Он несет какую-то чушь. Да, на корабле потери, и это понятно, но… Всему же есть какие-то разумные пределы.

– А ты ширнись, и пределы станут разумными, – посоветовал полицейский и, подойдя к Хиршу, протянул на ладони пару пакетиков с аптечным коксаголом, который использовали в крайних случая при тяжелых ранениях.

– Ты это серьезно? – спросил Хирш, стараясь отсрочить страшное понимание, от которого он все еще пытался заслониться.

– Давай, лейтенант, глотни таблетку, а то мы так долго грузиться будем, – настаивал сержант. – И парнишка твой тоже путь ширнется, а то у него шары в точку. Как его зовут?

– Меня зовут Джек, – отозвался Джек.

– Бери витаминку, Джек, пока крыша не съехала, как у капрала Скворнера из нашего отделения. Парень застрелился после развода в рекреации бэ-восемнадцать.

– А что было на этом разводе? – спросил Хирш, медленно закладывая в рот таблетку. Джек тоже взял одну и стал разжевывать, понимая, что может услышать такое, что и лекарство не поможет.

– На разводе сообщили, какие потери на корабле. И про то, что всего десантных кораблей осталось четыре.

– Как четыре?! Всего четыре?! – переспросил Хирш, тряхнув головой.

Сержант не ответил и вернулся в свой угол. Какой смысл говорить с людьми, на которых еще не подействовали целительные таблетки?

Вдруг из грузового лифта вышел Шойбле и вытащил за собой такой огромный мешок, что нести было невозможно – только волочь.

– Ребята, нам улыбнулась удача! В столовой харчи раздают без нормы, бери, сколько хочешь! Я даже не понял, откуда такая щедрость – шоколадный крем, икра, кальмары, черно-золотистый чай, мед! Они там просто с ума все посходили!..