– Лев Иванович, как вы? – раздался сверху голос Лыжина.

– Нормально… Для моего возраста…

Через несколько минут возле заброшенного дома в тихом переулке стало шумно. Несколько полицейских машин, две машины «Скорой помощи», не считая сбежавшихся перепуганных, но безмерно любопытных соседей, которых несколько сержантов из патрульно-постовой службы пытались оттеснить по переулку подальше от дома. Проще всего было пацанам, взобравшимся на деревья и без помех наблюдавшим за всем, что происходило во дворе. И как на носилках пронесли убитого, как в машине «Скорой помощи» перевязывали раненного в ногу человека. А еще один с простреленной рукой сидел на старом бревне и что-то рассказывал.

– Вы его точно узнали? – настаивал Гуров, глядя в бледное лицо англичанина.

– Да, это человек с завода. Или он крутился возле завода. Когда мы за машиной приезжали, я его там видел. Не возле машины, не в цехе. Мне просто показалось, что он стоит в стороне, за спинами прячется и смотрит как-то по-особенному, вроде лица наши запоминает. Бриллиант вставляли не на заводе, его вставляли в другом месте. И руль заводской сняли в другом месте, и на его место поставили другой, но уже с доработкой. Следят за машиной, Лев Иванович, не за камнем!

– Значит, эти люди гонятся за машиной? Почему? Может, ее и у них украли. Воры у воров?

– Наведите о нем справки. Может, в карманах документы есть или в Интерпол его «пальчики» отправьте.

– Ладно, разберемся, Марк, не переживайте. Идите-ка в машину, вам в больницу надо.

Гуров помог англичанину подняться и, придерживая его за талию, подвел к машине «Скорой помощи», передав в руки медиков. В соседней машине на носилках лежал Гончаренко. Штанина у него была располосована до самого пояса. Нога перебинтована толстым слоем, выше, у самого паха, виднелся жгут. Наверное, был задет пулей какой-то крупный кровеносный сосуд. Но держался прапорщик хорошо, несмотря на потерю крови. Лев присел рядом, осторожно придержал капельницу, чтобы не свалить ее, и похлопал водителя по руке:

– Спасибо вам, Илья! Вы сегодня сильно рисковали. Вы ведь фактически вызвали огонь на себя. Второй раз они бы в нас точно попали с такого расстояния.

– Что я, вот вы – это супер! Так стрелять, да еще из неудобного положения, да еще лежа. И наповал!

– Плохо, Илья, стрелять надо так, чтобы преступника обездвижить, обезоружить, но не убивать. Нам преступник нужен для работы, для суда. Наша работа не в том, чтобы убивать. Мы не на войне. А я сегодня стрелял плохо. Лишил нас информации, лишил преступника заслуженного наказания. Это прокол в работе, косяк, Илья!

– Смеетесь? – удивился водитель. – У вас там как-то и выбора уже никакого не было. Только защищать свою жизнь и жизнь иностранного гражданина. А, между прочим, этот тогда за нами в городе следил, когда мы с Марком в магазин вместе пошли. Тот, которого вы уложили!

– Ну, ладно, Илья, поправляйтесь. Мы еще с вами свидимся!

В управлении задержанного обыскали и нашли при нем бумажник с документами, приличную сумму денег в российских рублях и евро, ключ от дверного замка. В том районе, где обоих киллеров задержали, нашли замаскированную сумку с автоматом и тремя гранатами. А в лесу возле шоссе – замаскированную машину, черный «Опель», у которого не горела одна лампочка ближнего света.

– Ну что, Игонин, далеко мы с вами от Сочи встретились. Видать, к одной цели идем, только вот дорожками разными.

– Моя фамилия Быстров, – недовольно ответил киллер. – Вы меня с кем-то путаете. Шел я себе, шел, никого не трогал, и вдруг шум, крики, и на меня напал кто-то, оглушил. Вам, наверное, лень преступника искать, вот на меня и хотите все повесить.

– Красиво, чувствуется опыт! – кивнул Гуров. – Сказывается опыт работы дознавателем, старший лейтенант Игонин Владимир Александрович. А я вам сейчас покажу фотографии, и мы с вами вместе посмеемся, как вы нелепо пытались изменить свою внешность. И с помощью накладок на зубы, и с помощью вставок в ноздри. Скоро придет медик, и мы разберемся, что у вас там в ноздрях. Но ваша жена, Вера Андреевна, узнала вас сразу, даже в таком виде. И Регина тоже узнала, помните Регину? Красивая женщина, умница большая. Но вам ее не удалось до конца провести.

Киллер молчал. Гуров видел, что Игонину понятно его положение. Узнать его могут многие, и подтвердить его личность тоже. Какой смысл тянуть резину, когда у полиции доказательств больше, чем надо.

– Давайте так, Игонин, – продолжил Лев. – Я забуду, что вы тут пытались выдать себя за другого, используя поддельные документы, и начнем с вами разговор с самых интересных моментов. Будет разговор – будет и к вам соответствующее отношение.

Нет – тогда на всю катушку, и трупы водителя и сопровождающего на вас, и попытка убийства сотрудников полиции, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей. Докажем, не переживайте, докажем, что вы знали, что я и мой водитель, которого вы ранили, были при исполнении. С таким набором, да еще усугубляющим довеском в виде умышленного деяния, заранее подготовленного, вам могут навесить пожизненное. Вы понимаете, что такое войти в колонию, услышать за собой стук закрывающейся двери и осознать, что отсюда вы не выйдете уже никогда. Никогда! Страшненькое слово, правда?

– Я буду отвечать, – тихо сказал Игонин.

– Не сомневался. Кто этот грек?

– Зенон Спанидис. Он из наших, бывший. В 90-е уехал на историческую родину. Раньше его Женькой здесь звали.

– Зачем он машину ищет? Он следит за ней еще с завода. Его сотрудник охраны принца узнал в лицо.

– Он не ищет, он следы заметает. Его прислали сюда, потому что он все тут знает, помнит еще. Он все и придумал. Он всегда аферистом был, еще когда в Туапсе жил.

– Что за дурацкая слежка, что за дурацкое нападение на нас в Сочи в кафе и здесь, в Саратове?

Гуров слушал Игонина, и теперь в его голове все укладывалось аккуратно по полочкам. Надо отдать должное, этот Женя-Зенон довольно удачно провоцировал их. Он умудрился протащить «КамАЗ» с грузом далеко на север и вернуться с ним, уже с пустым. Не его вина, что камера зафиксировала все же одно нарушение. Не знал грек, что в России стоит множество переносных камер, фиксирующих нарушения, о которых не предупреждают дорожные знаки.

И арест Регины Спанидис выждал очень удачно, потом послал Игонина имитировать покушение. То есть он подтверждал тем самым, что все дело в Регине, что она носитель важной информации и ее нужно убить. Или Олега Павлова, потому что он много знал о «КамАЗе» и о том, что с ним произошло. Постоянно все замыкалось на этой машине. И если бы не приехал Гуров и не приехал Додсон, все бы так и кончилось расследованием гибели двух человек и одного грузовика в пропасти.

А вот здесь, в Саратове, грек сплоховал. Подвела его самонадеянность, устаревшие взгляды на бывшую родину. Решил, что убьет англичанина, а российская полиция перестанет копать так долго, перестанет искать эту чертову машину. Никому это не надо, со своими бы делами разобраться, а тут лишнее дело, чужое. Не любит работать российская полиция. А вот тут ты ошибся, мелкий подонок, ставший подонком в трудные для родины годы, в 90-е. Думаешь, что все такие, как ты, какими ты людей считаешь. Полиция не будет расследовать? Еще как будет! Мертвой хваткой вцепится и не выпустит, пока до твоего горла не доберется. Не любит российская полиция, когда на улицах наших городов стреляют бесцеремонно, когда тем более стреляют в самих работников полиции. Тогда пощады не жди, тогда тебе не уйти, хоть будь ты семи пядей во лбу. Но ты дурак, Спанидис, и схлопотал пулю.