Бандиты всю ночь жарили шашлыки и пьяно орали свои песни. Их веселье закончилось лишь к утру, и я ненадолго задремал. На рассвете нас растолкали, принесли воду и кусок лепешки на двоих. После такого чисто символического завтрака нас с Сергеем пинками выгнали из сарая во двор. Там уже собрались боевики, в руках у одного из них была кинокамера. Главарь, стоявший чуть поодаль, сделал повелительный жест в мою сторону, типа, подойди. Два боевика подвели меня к нему.

– Сейчас ты его убьешь, – сказал главарь и кивнул на Сергея, а потом протянул мне пистолет, – тогда я сохраню тебе жизнь. От него, – он снова кивнул на Сергея, – все равно нет никакого толка. Выкуп за него не шлют, для обмена не годится.

Я ошалело смотрел на протянутый мне пистолет. Очень велико было искушение застрелить чечена, но чего бы я этим добился? Спас бы я себя и Сергея? Нет! Я так и сказал чечену. Тогда он перебросил пистолет в правую руку, достал из-за пояса кинжал и, подойдя к Сергею, молниеносным движением отрезал ему голову. Я ошеломленно смотрел, как она покатилась по направлению к сараю. До сих пор мне доводилось лишь слышать о зверствах чеченцев и видеть казни на трофейных кассетах. Теперь я своими глазами наблюдал подобное.

– Сейчас умрешь и ты, – сказал мне бандит, а потом стал переводить взгляд с пистолета на кинжал, как будто решая, какое оружие пустить в ход.

«Это конец, – подумал я. – Все! Амба! Теперь уже спасения нет и не будет». Я мысленно попрощался с жизнью. Но помощь пришла неожиданно и совсем не с той стороны, откуда ее можно было ожидать. К чечену подошел хозяин усадьбы, такой небольшого роста пожилой мужчина, он стал что-то говорить ему, жестикулируя в мою сторону. Бандит выслушал его, похлопал по плечу и утвердительно кивнул. А мне он сказал:

– Повезло тебе, не могу я отобрать у моего друга сразу двоих работников. Живи пока.

– То есть в живых вас оставили просто волею случая, – произнесла я.

– Да. Скоро банда убралась, а я стал практически рабом в хозяйстве этого Вахида Куртаева. И я с первых дней начала думать о побеге. Но первый раз он закончился неудачно. Просто чудо, что мне удалось однажды сбежать и несколько часов наслаждаться свободой! Я, хотя и не знал толком местность, все же рассчитывал добраться до своих через перевал, куда из села вела всего одна тропа. Как сейчас помню, был теплый солнечный день, на небе ни облачка, ласково обдувал легкий ветерок. Вскоре показалась развилка: от основной тропы отходила едва заметная тропинка. Я пошел по ней, и в этом была моя ошибка, потому что вскоре я вышел на небольшую каменистую площадку с редкими кустиками, с трех сторон окруженную горами. Это был тупик. Тут меня и схватили многочисленные родственники Куртаева, которые бросились за мной в погоню. Меня привели обратно и ужесточили надзор. Кроме того, теперь малейшая провинность каралась еще строже, к тому же и объем работы значительно увеличился, соответственно, сократилось время на отдых. Я начал строить планы нового побега. Был еще один вариант: возможность обмена. Я как-то подслушал разговор Вахида с одним из боевиков, у которого один головорез попал в плен. А если обмен не произойдет, я твердо решил предпринять еще одну попытку побега.

Ко второму побегу я подготовился более основательно. На этот раз я решил убежать ночью, надеялся, что в темноте меня искать не будут, а вот утром надо мне будет приготовиться к погоне. Но за ночь можно уйти достаточно далеко от усадьбы, и я очень рассчитывал на этот выигрыш во времени. Но вот наступил рассвет, и я не мог поверить своим глазам: невдалеке по-прежнему маячил хозяйский дом. Выходит, что ночью я просто-напросто нарезал круги, отдаляясь от своей тюрьмы лишь на незначительное расстояние. Это было для меня крушением всех надежд! К тому же преследователи не заставили себя долго ждать: сначала я услышал яростный лай собак, а затем из-за пригорка показались чеченцы. Они крикнули мне, чтобы я, если хочу остаться в живых, остановился. Но я прекрасно понимал, что второй раз мне побег не простят. Единственным спасением был зеленый массив, расположенный неподалеку, и я из последних сил побежал к нему. Но расстояние между мной и погоней стремительно сокращалось, и я понял, что не успею скрыться в «зеленке». Тогда меня либо настигнет пуля, либо разорвут свирепые псы, они уже подобрались совсем близко. Но тут мне снова повезло. Помощь пришла в самый последний момент: сначала я увидел, что псы, заскулив и задергав лапами, упали на землю, затем рухнули и чеченцы. Ко мне подошли четверо обросших, разукрашенных для маскировки краской бойцов. Я стоял и никак не мог поверить в свое освобождение, пока один из этой четверки не дотронулся до меня.

– Это был спецназ? – спросила я.

– Да, я встретился со спецназовцами, которые, на мое счастье, оказались поблизости и спасли меня от верной смерти. Я все им рассказал, они взяли меня с собой. Но наша группа то и дело натыкалась на засаду боевиков. И вот как-то раз мы с одним бойцом из того отряда вдвоем углубились в лес по естественной надобности. Вскоре послышался гул вертолета, потом страшный грохот. Мой спутник упал, перекатился, увлек за собой и меня. Когда мы вернулись на место стоянки группы, то увидели нечто обгоревшее, практически не напоминавшее людей. Но нам с Кириллом – так звали того бойца – все-таки удалось, правда с большим трудом, добраться до миссии Красного Креста.

– Хорошо, что на этом закончились ваши беды, – сказала я.

– Что вы, они только начинались, – возразил Николай. – До счастливого окончания всей этой эпопеи было еще далеко. Во время обстрела в госпитале возник пожар, и я сильно обгорел. Затем начались пересадки кожи на пораженные участки, пластические операции. Хирурги буквально совершили чудо, спасая мне жизнь. Ведь я обгорел наполовину. Вот ногу спасти не удалось… Потом меня долгое время мучили кошмары. До сих пор снятся жуткие сны. Сегодня снилось, что я иду в очередную атаку, а прямо на меня бежит бородатый боевик. Я в него стреляю, вижу, как пули разрывают его одежду, как из ран брызжет кровь, а он бежит все быстрее и быстрее как ни в чем не бывало. Он лишь злобно ухмыляется и подбирается ко мне все ближе и ближе. И хотя я выпустил в него почти весь боекомплект, он подбегает ко мне и вцепляется мне в горло своими заскорузлыми пальцами, которые вдруг превращаются в извивающихся змей. Я пытаюсь отодрать его пальцы от своего горла, кричу и задыхаюсь. Воздух там такой сухой и горячий, что обжигает легкие и рвет их на части, а еще пыль, а еще пороховой дым. И невыносимо хочется кашлять, но нельзя, иначе я собью прицел, и тогда нам всем конец. Наш раненый командир лежит за камнями и стонет, а бандиты окружают высотку, которую мы пытаемся удержать изо всех сил. И я продолжаю стрелять…

Он замолчал.

– Вы мужественный человек, Николай, – сказала я на прощание, – столько всего пережить! Такого, что довелось испытать вам, на несколько жизней хватит!

Я вышла от Клименюка и стала размышлять, что мне делать дальше. Визит к Седлаковскому решила пока отложить. После беседы с Николаем я пришла к выводу, что вряд ли он играет во всей этой истории с киллерами центральную роль. Ведь по словам того полковника, что перешел из «Муромца» в «Содружество», до женитьбы на этой «марамойке» Виктории Седлаковский держал свое охранное агентство в строгости и порядке. Значит, это она сумела поставить все с ног на голову. Возможно, что Седлаковский и не в курсе, что его предприятие превратилось в преступную группировку. Кто знает, как эта Виктория сумела обставить там все дела. Поэтому сначала мне следует добраться до нее.