По поручению Исполкома Движения Лев Рохлин».

Движение в поддержку армии только за время пребывания шахтеров на Горбатом мосту с мая по июль 1998 года выпустило и распространило не менее полутора миллионов листовок, прокламаций, обращений к различным категориям граждан — военным, ветеранам, работникам ВПК, молодежи, студентам, женщинам, членам семей военнослужащих. Отдельные листовки-обращения направлялись в войска МВД, в те структуры, которые могли в определенных условиях быть брошены против народа. Рохлин рассчитывал, что они не будут исполнять преступные приказы власти на разгон, избиение демонстрантов, требующих отставки президента.

За это время было проведено в стране более 300 митингов, выставлено около 500 пикетов у государственных организаций, проведено более 150 демонстраций. Временно перекрывалось более 20 автомобильных и железных дорог. В этих акциях, по нашим подсчетам, приняло участие около миллиона человек. Примерно столько же Рохлин планировал привезти в Москву к 20 июля.

Миллион человек… Им надо указать места дислокации, организовать взаимодействие, накормить, напоить, где-то разместить. Курьеры ДПА разъезжали по присягнувшим Рохлину организациям, которые выделяли нам сотни полевых кухонь, тысячи большегрузных автомобилей и автобусов. Бывший руководитель охраны Ельцина Александр Коржаков' уже в наше время признался, что тоже был задействован Рохлиным и нашел спонсоров, которые заказали на заводах сцепки для буксировки автоприцепов. Их было изготовлено несколько сотен. Директора предприятий концентрировали в Москве продукты. Генерал ездил к Лужкову и о чем-то договаривался.

Поднимался вопрос и о поддержании порядка в этом грандиозном пикете столицы. Важно было энергию масс направить в нужное русло. Назначались и инструктировались представители Общероссийского штаба протестных действий, которые должны были координировать действия народа. Налаживались связи с командирами воинских частей, которые должны были в случае активизации полицейских сил режима прикрыть собой безоружных людей, выражающих политическую волю граждан страны. Рохлин лично «в закрытом режиме» встречался с генералами, способными повлиять на ход событий. Кто-то из них колебался, а кто-то обещал полную поддержку.

Ставились задачи членам ДПА и такого характера — задержать проельцинские войска в местах дислокации и не дать им выйти в нужный момент в Москву.

Вспоминает Владимир Иванович Фролов, руководитель Оренбургского отделения Движения в поддержку армии:

— Накануне запланированных событий Лев Яковлевич собрал руководителей региональных отделений ДПА и беседовал с каждым в отдельности. Соблюдалась полная секретность. Все замыкались лично на него. У меня он интересовался, могли бы мы с офицерами в Оренбурге «закрыть» на определенное время аэродром, с которого возможен старт в столицу самолетов с войсками МВД. Судя по всему, другим он тоже задавал подобные вопросы или поручал поставить блокпосты на автомобильные и железнодорожные магистрали. Идея была понятна — нельзя было позволить правительственным силам расправиться с митингующими людьми, требующими отставки Ельцина.

В продолжение темы нельзя не обойти вниманием еще одно свидетельство о планах лидера Движения в поддержку армии. Я приведу выдержку из книги бывшего министра МВД генерала армии Анатолия Сергеевича Куликова «Тяжелые звезды». Рохлин и подчиненные Куликова в Чечне систематически выполняли совместные боевые задачи, и между генералами наладились доверительные отношения. Вот что пишет А.С. Куликов:

«Уже после моей отставки — в конце апреля 1998 года — Лев Рохлин неожиданно позвонил мне на дачу и попросил разрешения встретиться. Я охотно согласился, и мы, как только он приехал, зашли в охотничью комнату. Сразу же бросилось в глаза, что Рохлин несколько возбужден, как бы наэлектризован. Без всяких вступлений он задал прямой вопрос: «А.С., как вы думаете, если армейские части войдут в Москву, будут ли внутренние войска этому препятствовать?». Вот так — не открывая никаких планов, буквально с порога… Но в этих словах было нечто, что заставило меня отнестись к его словам более чем серьезно: не тот человек Рохлин, чтоб пугать меня словесной пургой. Не те у нас с ним отношения. Значит, что-то произошло. Значит, что-то заставило его примчаться ко мне на дачу за неким советом, который нужен ему позарез.

Что ж, высказал то, что думал. Выдержал его тревожный взгляд и ответил твердо: «Лева, если речь идет о вооруженном мятеже или о попытке устранения нынешней власти с помощью Вооруженных Сил, то скажу тебе прямо — эта идея не имеет никакой перспективы, кроме перспективы гражданской войны. Я уже не говорю о том, что тебе самому придется ответить за это, и ты должен помнить, что от тебя в таком случае будут зависеть тысячи, а быть может, десятки и сотни тысяч человеческих судеб. И сам я — убежденный противник таких методов, и тебе их использовать не советую».

Надо сказать, что буквально за день до нашей с Львом встречи прошла информация о том, что часть военнослужащих, в том числе командир Волгоградского армейского корпуса, которым ранее командовал сам Рохлин, отстранены от должности. Кажется, упоминались еще кто-то из его заместителей и офицеров командного состава. Поэтому спросил напрямик: «Не в этой ли связи происходят отставки?..» Лев нехотя согласился: «Да, наверное, в этой…».

Детали были мне неизвестны, но и того, что я слышал, оказалось достаточно, чтобы связать в единое целое и визит Рохлина ко мне, и некие события, взбудоражившие 8-й гвардейский корпус. Не стану утверждать, что именно об этих, некогда подчиненных ему армейских частях, говорил Лев, когда упоминал «поход на Москву», однако не было у меня и причин отметать эту версию целиком. Был со Львом откровенен: «Но ты же сам себя подставляешь!!!». На это он среагировал так, как это свойственно именно публичным политикам: «А.С., я абсолютно ничего не боюсь. И если меня арестуют, это только придаст мне политический вес, и он пригодится на перспективу».

С этим я никак не мог согласиться и принялся его убеждать: «Да, Лев, я знаю тебя как смелого и храброго человека. Но в данном случае ты должен думать не о себе, а о тех людях, которых ты поднимешь. Я не сомневаюсь — ты можешь их поднять, вот только последствия твоего шага могут оказаться для них трагическими, а никакого результата не будет».

На эти слова он ничего мне не ответил, но я понял, что он крепко задумался».

Действительно, в Волгограде начались волнения в корпусе Рохлина. Генерал наезжал туда с завидной периодичностью, и явно в чем-то рассчитывал на своих офицеров. Поскольку слежка за Рохлиным была тотальная, то эти вояжи не могли остаться незамеченными. Но в то время, о котором пишет Куликов, корпус еще существовал, и офицеры внимательно следили за происходящим в Москве, обсуждая складывающуюся ситуацию, высказывая свое желание в ответственный момент находиться рядом с «папой», поддержать его, чем можно. Спецслужбы, предположив, что генерал задумал вывести свой корпус в столицу, обложили Волгоград войсками МВД, а сами всеми возможными силами и средствами добывали информацию. Полковник Николай Баталов, офицер честный, преданный Рохлину всем сердцем, но обладающий необузданной фантазией, порой захлестывающей через край, позже журналистам распишет красочную картину: