— Накануне, 2 июля, вечером, у меня в кабинете мы обсуждали тактику действий по блокированию Москвы силами оппозиции. Разложили карту, перебирали магистрали, которые надо перекрыть, чтобы в город не пропустить полицейские силы, остающиеся на стороне президента. Рохлин настаивал, что блокпосты следует выставлять на магистралях, ведущих к местам дислокации частей МВД. Получалось, четыре, максимум шесть шоссейных дорог. Я был этим не удовлетворен и доказывал, что силы сторон окажутся неравны, наши посты или сметут или просто обойдут параллельными путями. Ничего не решив, запланировали встретиться опять у меня в кабинете пораньше, часов в 8 утра, чтобы до пленарного заседания успеть продолжить обсуждение. Я поехал домой. Рохлин — на дачу к застолью в честь дня рождения сына.

Утром вместе с несколькими близкими товарищами уже собрались в кабинете, когда прозвенел телефон на моем рабочем столе. Сообщили страшное — Лев Яковлевич застрелен на даче. Там уже работает следственная бригада прокуратуры. Тамара Рохлина задержана и подозревается в убийстве мужа. Я вместе с руководителем аппарата Комитета Евгением Чугановым срочно выехал туда.

Что там увидел? Сломленную горем супругу, мертвого друга, бывших коллег по прокуратуре, заранее определивших виновника и «бытовую версию». Два отверстия от пули — один в висок спящего на втором этаже, другой на первом этаже под потолок. Гильза валялась на полу, и по ней ходили, не стремясь для экспертизы зафиксировать, где она лежит.

Разрешили переговорить с Рохлиной. Я спросил, как же так, Тамара Павловна, что случилось? В ответ— все не очень внятно. Понятно, стресс.

Подумалось тогда, кто следующий? Но эту подленькую мысль пришлось отогнать сразу. Если все время об этом думать, можно руки опустить. А ведь столько начали дел! Импичмент президенту, идет уже сбор подписей. Движение в поддержку армии на подъеме и готовится к выступлению. По стране поднята огромная волна протеста, если не мы сейчас, все равно народ заставит Ельцина уйти. Совместное расследование ряда очень важных преступлений режима, их надо завершить и передать в правоохранительные органы. Вот только ответственны ли сегодня они? Скуратовых, Катышевых в прокуратуре раз, два и обчелся. Это честные и порядочные люди. За других не ручаюсь…

Из книги-дневника «Записки красного профессора» Бориса Сергеевича Хорева, сподвижника Льва Рохлина, доктора географических наук, почетного профессора МГУ им. М.В. Ломоносова:

«4.07. Вчерашний день отбросил страну далеко назад: ночью, в 4 утра, убит Рохлин. Будто бы выстрелила жена (Тамара), мол, в пьяном виде, нервнобольная. Не верю.

В 8.30 я был в кабинете Илюхина на заседании штаба протестных действий. Примерно в 9 часов поступило сообщение. Весь день провел в Думе. Вечером штаб принял специальное заявление…

Было сумбурное заседание ДПА.

…Сегодня весь день идет дождь, даже природа оплакивает Льва. Такого удара — на взлете — мы не ожидали. Значит, нам не везет.

Очень до боли жалко Льва. Другого такого не найти. Это — раз в столетие. Не все это понимают.

…Итак, вчера была поистине черная пятница— 3 июля 1998 года. Лично у меня рухнули все надежды на победу при жизни. И хотя верю в «классику» рабочего движения…

Илюхинский штаб только-только развернулся — числа с 22/VI, а «устаканился» с 29/VI (приняты заявление штаба и утверждена структура), и тут, бац, гибель Рохлина!

8.07. Вчера, 7/VII, хоронили Рохлина. К траурному катафалку в Доме офицеров Московского военного округа в Лефортове люди шли 4,5 часа! Даже газеты написали: десять тысяч, а по мне так все сто».

Вспоминает Игорь Михайлович Братищев, депутат Госдумы 1-го и 2-го созывов, доктор экономических наук, профессор, академик РАГН, член Исполкома ДПА:

— Убийство Рохлина — это потеря всего левопатриотического движения. Это был выдающийся, харизматичный, волевой, решительный и в то же время обаятельный и сердечный человек. Испытал в жизни много, на войне был успешен, но потерял здоровье. Делал шунтирование сердца, на нервной почве не заживали раны, часто ездил в госпиталь на перевязки. Чутко реагировал на изменение политической обстановки. Когда понял, что Ельцин ведет Россию и армию в тупик, отсиживаться на депутатской должности не стал, начал угрожать президенту и создавать Движение в поддержку армии. Попросил меня принять в этом участие. Моя задача заключалась в укреплении контактов ДПА с депутатами Госдумы и членами Совета Федерации, с губернаторами. Его цели разделяли многие и негласно помогали, чем могли.

Хоронила Рохлина вся Россия. Народу было очень много. Ни Дом офицеров МВО, ни Троекуровское кладбище столько людей, пришедших проститься, не видели, это точно. Офицеры и генералы в форме, без фуражек шли за гробом, стояли молча, сжимая кулаки, а дождь смывал предательские слезы. Обстановка была тяжелой, душераздирающей. Мы потеряли самого близкого друга.

На следующий день, 8 июля, собрали III Чрезвычайный съезд ДПА. Еще перед похоронами нашли возможность с Исполкомом собраться, ходили совещаться с Геннадием Андреевичем Зюгановым, определялись с будущим руководителем Движения. Выбор был большой. Готовы и хотели возглавить организацию бывший министр обороны Игорь Родионов, бывший командующий ВДВ и заместитель министра обороны Владислав Ачалов, генерал-полковник и депутат Альберт Макашов. Рвался перехватить руководство еще один известный всем нам молодой провокатор с криминальным прошлым, суть которого Рохлин знал, но от себя не гнал (зачем, пришлют нового, которого мы не знаем, говорил генерал). Но посовещавшись в малом кругу, приняли единогласное решение — избрать Илюхина. Такое настроение было и у большинства членов Исполкома ДПА, экстренно приехавших делегатов съезда.

Съезд вел я, шел он в закрытом режиме — журналисты толпились на улице. Выступающих было много, говорили горячо, Виктора Илюхина избрали почти единогласно — голосованием против него выдали себя провокаторы и «засланные казачки». Илюхин объективно был вторым лидером ДПА, возглавлял штаб протестных действий, замыкал на себя не только армейских товарищей Рохлина, но и спецслужбы. Тут же решили начатое генералом дело продолжить, от уставных целей и задач не отклоняться.

Рохлин готовил массовые выступления. Со многими трудовыми коллективами контакты остались, а с военным руководством, которое замыкалось непосредственно на Льва Яковлевича, были утрачены. Выходить без поддержки армии против вооруженных до зубов омоновцев и войск МВД было самоубийственно — только людей подставить. Пока проводили ревизию наличных сил, революционная волна пошла на спад.

Мы потеряли не только Рохлина, но и момент, когда народ был готов выступить по призыву генерала.

И все же Движению повезло, что знамя из рук Рохлина подхватил именно Виктор Иванович. Он мыслил трезво, когда надо — действовал стремительно, если позволяла обстановка— вел организационную и просветительскую работу масс, был непримирим к антинародному режиму, давал ему принципиальные оценки. Вот и на следующий день после избрания Илюхина председателем ДПА вышло его Обращение к гражданам России «Мы готовы к борьбе и победе». Он пишет: «Мы потеряли Л.Я. Рохлина… Нам предстоит продолжить борьбу за возрождение армии, оборонной мощи великой державы, достоинства человека… Вот почему первоочередной задачей Движения становится политическая борьба за удаление от власти Ельцина и его окружение…Пришло время борьбы. Будем мужественны и сильны. Победа будет за нами!».