– Но как это случилось?

– Совершенно наглым образом. Поразительно наглым! – воскликнул Стиллуэлл. – Брошь находилась в запертом стенде. Похититель сломал замок, извлек брошь и скрылся. Скорее всего это был один из посетителей. Какой человек способен на столь дерзкий поступок? Без зазрения совести взламывать замок, когда вокруг ходит множество людей?!

– Но это же совершенно другой способ кражи по сравнению с той, что произошла в доме сэра Малкольма, – сказал Габриэль, обращаясь к Гарри.

– Другой, но столь же вызывающий. Я узнал, что похититель проник в дом сэра Малкольма через окно гардеробной на втором этаже. Вор, должно быть, вскарабкался по стене.

Через окно.

– Он также рисковал быть замеченным. Окно выходит на мой особняк. Если бы я находился дома, то мог бы выглянуть в окно и заметить вора. Однако самое главное, что указывает на идентичность преступлений, – это характер похищенных ценностей. Покажите ему, Стиллуэлл.

Стиллуэлл протянул Габриэлю бумагу. Рисунок на ней изображал старинную золотую брошь, покрытую причудливым рисунком из линий и усыпанную мелкими драгоценными камнями.

– Это один из древнейших британских артефактов, имевшихся у нас. Очень странный выбор. Люди в основном предпочитают классический стиль.

– И все-таки вещь обладает очень высокой ценностью, – заметил Габриэль. – Отсутствие большого интереса к этому экспонату могло стать одной из причин, по какой он был похищен. Рядом с ним бывает меньше посетителей.

– Я полагаю, именно он был нужен вору, – сказал Гарри. – Вот изображение вещицы, похищенной у сэра Малкольма.

На рисунке был изображен предмет примерно такой же формы и стиля, состоящий из двух половинок, соединявшихся вместе.

– Это застежка, – пояснил Гарри. – Понимаешь, к чему я клоню? Такие сложности только ради двух предметов, незначительных с точки зрения обывателя. В том же шкафу хранились камеи, редкие монеты, средневековое кольцо с изумрудом. Но вор влез по стене, проник через окно, спустился по галерее и взял только одну эту вещь, в то время как мог бы набить карманы золотом и камнями. – Гарри почти дрожал от волнения. – Этот вор – коллекционер, Габи. Другого объяснения быть не может. Он охотился только за этими предметами, и больше ни за чем.

– Но вряд ли какой-либо коллекционер обладает подобными воровскими умениями, – возразил Стиллуэлл. – По крайней мере, я не могу себе такого представить.

– Он мог послать кого-то, кто обладает такой сноровкой, – вмешался Габриэль. – Как высоко находится это окно? Большое ли расстояние ему пришлось преодолеть?

– По меньшей мере двадцать пять футов от земли, – ответил Гарри. – Я покажу тебе позже.

– Люди, обладающие такими способностями, – редкость. Полиции наверняка известны их имена.

– Я же говорил вам: брат знает, у кого нужно спросить, – сказал Гарри, обращаясь к Стиллуэллу.

– Мы не можем обращаться к властям! – воскликнул Стиллуэлл. – Если станет известно, что музей утратил ценный экспонат…

– Кого-то, несомненно, обвинят, – продолжил за него Габриэль.

– Да. – Отчаянное выражение лица Стиллуэлла недвусмысленно указывало, на кого может пасть обвинение.

– В таком случае правильно было бы начать с поиска тех, кто коллекционирует подобные вещи. Брентворт унаследовал огромную коллекцию. Возможно, ему известны любители раннего британского Средневековья.

– Я бы не хотел ни на никого бросать тень…

– Речь не идет о подозрениях. Мы просто соберем сведения, которые могут оказаться полезными, а могут и не оказаться.

Стиллуэлл взглянул на Гарри, а тот кивнул ему, успокаивая.

– На моего брата можно положиться.

От дальнейших вопросов Габриэль воздержался. Его мысль двигалась совсем в ином направлении. И странное ощущение возникло в глубине его души. Оно требовало внимания, хотя герцог пытался его игнорировать. Через окно. Возьми, к примеру, хотя бы это.

Стиллуэлл удалился. Гарри направился к выходу.

– Пойдем со мной. Я покажу тебе окно.

Габриэль последовал за ним. Хоть что-то наконец смогло отвлечь Гарри от страданий по Эмилии.

Они прошли в хозяйскую спальню. Гарри приблизился к одному из окон и взмахнул рукой.

– Там, вверху. Вон то. Потолки в доме соседа гораздо выше моих, поэтому его первый этаж находится на большей высоте, нежели мой. Полагаю, карнизы, консоли пилястры помогли вору взобраться наверх.

Габриэль посмотрел в окно, открыл его и высунулся наружу, точно так же, как он это делал после первой ночи с Амандой. Он посмотрел на окно за узким проходом между домами, затем перевел взгляд на живую изгородь, где в ту ночь лежала темная шаль.

Что-то внутри у него перевернулось.

Он внимательно рассматривал дом сэра Малкольма. Мог ли человек взобраться по его стене, воспользовавшись только лепными украшениями и неровностями штукатурки? Спуститься, вероятно, да. Но подняться?

И вновь Габриэль бросил взгляд на живую изгородь. Отойдя от окна, посмотрел на брата и почувствовал, что образ пастушки преследует его. Он услышал, как женщина в его объятиях, узнав, что Гарри уезжает, назначает свидание в другой части города.

– Извини, Гарри, но мне нужно кое-что посмотреть. Подожди меня, пожалуйста, в библиотеке.

Озадаченный, Гарри вышел. Габриэль выждал несколько минут, а затем последовал за ним, но двинулся в противоположном направлении – на третий этаж.

С этой стороны дома располагалось несколько комнат. Помещения для прислуги, как он заключил. Бо́льшая их часть пустовала из-за спартанских привычек брата.

Габриэль зашел в последнюю из комнат, отодвинул стол от подоконника и выглянул на улицу. Окно в гардеробную сэра Малкольма хорошо просматривалось за живой изгородью. Взглянув на живую изгородь недалеко от того места, где лежала шаль, он открыл окно, чтобы проверить, как высоко его можно поднять.

Во время их первой встречи Аманда была в брюках. И ее нежелание открывать лицо вдруг обрело смысл.

Странное чувство пронзило его: сочетание слепой ярости с глубокой печалью.

Аманда сидела в своей комнатушке в ожидании рассвета. Застежка, завернутая в муслин и упакованная в картонную коробку, лежала перед ней на столе. Давящая тишина воцарилась вокруг.

Аманда подошла к камину и подбросила немного угля. Угольки вспыхнули, потом пламя уменьшилось. Она подвинула стул поближе к очагу.

Дрожь, которая донимала ее, была вызвана совсем не сыростью, хотя этот подвал оказался значительно хуже предыдущего. Тем не менее владелец согласился сдать его всего на две недели. Возможно, он принял ее за шлюху. И неудивительно: множество таких женщин заполняли здешние улицы. Две из них квартировали прямо над Амандой.