Подписи не было, но внизу листа он увидел приписку. Всего несколько строчек, мелкими буквами:

Сейчас темно, дует ветер, и мне почему-то страшно. Что бы ни выпало на нашу долю, я всегда буду думать о тебе. Если можешь, думай обо мне.

Поселившись в одном отеле с Карлом Андерсоном, я надеялся хотя бы немного его смутить. Полагал, вдруг он заволнуется, решит, что я иду по горячему следу, и наделает ошибок. Ничего подобного, волноваться пришлось мне.

Увидев меня, Андерсон заулыбался, поднялся, сделал приглашающий жест. Выглядел он в точности как в первый раз, уверенный в себе, пышущий нордическим здоровьем. Безукоризненно пошитый костюм сидел на нем идеально. Хорош собой, ничего не скажешь.

— А, мистер Фицджералд! Мы уже увидели в книге регистрации, что вы здесь. Добро пожаловать. — Его пожатие было крепким и чуть-чуть хозяйским. Вероятно, он являлся владельцем этого отеля, кто знает?

Габби тоже приподнялась:

— Привет, Фиц. Рада тебя видеть.

— Быстро ты здесь оказалась, — пробормотал я.

— Сегодня я позвонил Габриэлле, — охотно пояснил Андерсон, — предложил приехать, чтобы вместе отпраздновать. У меня такое чувство, что, возможно, это моя лучшая неделя.

Габби положила руку на его локоть.

— Кажется, Карл нашел птицу. — Ее глаза встретились с моими. Красивые. Но в них трудно что-либо прочитать.

Андерсон сделал знак, чтобы подали еще бокал, и положил руку мне на плечо, предлагая сесть.

— Давайте выпьем. Возвращение такого редкого экспоната необходимо отметить.

— Вы действительно ее видели? — спросил я, продолжая стоять.

— Пока нет. Но ожидаю увидеть в ближайшее время.

— Ясно. — Я опустился в просторное кожаное кресло. — Тогда еще есть надежда.

— Надежда? — Андерсон изобразил удивление. — А, конечно! Несколько минут назад мне посчастливилось познакомиться с вашей очаровательной спутницей. Катя, так кажется ее зовут? Я понял, что вы тоже провели кое-какие изыскания.

— Так, ничего особенного, — промолвил я.

— Почему же, архив Фабрициуса — это интересно.

Я вздрогнул. Мне не приходило в голову, что Катя может рассказать ему о поездке в Данию. Хотя конечно, разве можно устоять перед обаянием Андерсона?

— Могу вас заверить, этот след никуда не ведет, — продолжил Андерсон. — Возлюбленная Джозефа Банкса и все остальное. Я уже побродил по этим переулкам, там везде тупики. Жаль, что не сообщили мне, я бы избавил вас от ненужных хлопот. Мне точно известно, где находилась птица в начале двадцатого века и кто стал ее владельцем позднее. Дело в том, мистер Фицджералд, что на меня уже несколько месяцев работает бригада исследователей. Сегодня работа завершена. Жду результат. Очевидно, завтра покажу вам птицу.

— И рисунки? — спросил я, не сводя с него глаз.

— Рисунки? — Он спокойно посмотрел на Габби. — Ах да, рисунки Руале. Извините, что я не рассказал о них в прошлый раз. Это другая история, другие деньги. Знаете, в подобных ситуациях осторожность не повредит.

— Вы полагаете, они будут там, когда найдете птицу?

— Думаю, это разумно. Рисунки никогда не выставляли на продажу. Ни в одном источнике не упоминается даже, что их кто-либо видел. Значит, есть основания полагать, что они по-прежнему находятся там же, в том же самом футляре, что и птица. Финчли, видевший их в девятнадцатом веке, считает, что они были надежно спрятаны. Конечно, может оказаться, что рисунки не имеют отношения к Руале, но, мне кажется, Финчли — надежный свидетель. Завтра я намереваюсь подтвердить это.

Андерсон поднял бокал.

— Всего один вопрос. Зачем надо было вламываться в мой дом?

Грубоватость моего тона резко контрастировала с уютной атмосферой предупредительности, царившей за столом. Андерсон скользнул взглядом по моему лицу, хотел что-то сказать, но я продолжил:

— Разумеется, это совершили не вы, а ваши люди. Уверен, сами вы подобными делами не занимаетесь. Но могли бы их хотя бы попросить, чтобы действовали аккуратнее. Разве обязательно разбрасывать повсюду бумаги?

Он прищурился.

— Кто-то рылся в ваших записях?

— Вас это удивляет?

Он смело встретил мой взгляд.

— Примите мои заверения, мистер Фицджералд, что ко мне это не имеет никакого отношения.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

— Тогда кто же это сделал?

Вмешалась Габби:

— К твоему сведению, птицей интересуется не только Карл. Вероятно, кто-то из них…

В этот момент что-то за моей спиной привлекло внимание Андерсона, и он поднялся. Я развернулся. В дверях бара нерешительно стояла Катя, вся в черном. Андерсон ее окликнул по-норвежски или по-шведски. Затем добавил по-английски:

— Присоединяйтесь к нам. Сейчас откроем еще бутылку.

Не могу сказать, что я чувствовал себя в своей тарелке, хотя Андерсон старался создать непринужденную обстановку. Никаких разговоров о птице. Он рассказывал о своей молодости, о работе палеонтологом в Америке, разные забавные истории. Катя много смеялась. Потом он повернулся к ней и спросил что-то по-шведски, оставив нас с Габби как бы наедине. Но в присутствии Андерсона легкость, возникшая между нами во время недавней встречи, исчезла. Беседа не клеилась. Иногда Габби кидала любопытные взгляды на Катю и отвечала невпопад.

Андерсон стал предлагать нам поужинать вчетвером, но с меня было достаточно. Я поспешно сообщил, что у нас с Катей забронирован столик в ресторане у собора. На улице пришлось признаться, что это неправда.

— Просто не хотел проводить вечер с Андерсоном.

Катя удивилась:

— А мне он показался дружелюбным и очень интересным.

— Андерсон вам понравился?

— Не знаю. Я его представляла иным. — Она взяла меня под руку, и мы двинулись по узкой улице. — Он привык всегда побеждать. Вот эту черту в людях я не очень ценю.

С минуту мы шли молча.

— Зачем вы рассказали ему о своей работе в архиве Фабрициуса? — наконец спросил я. — Ему это знать не обязательно.

— Я ничего не рассказывала. — По тону чувствовалось, что Катя обиделась. — Лишь упомянула, что просмотрела кое-какие бумаги. А о находке ни слова.

— Похоже, он все знает. Заявил даже, что это тупик.

— Послушайте! — Она остановилась. — Может, вы сами проговорились Габриэлле?

— Габби? — Я почувствовал, что краснею. В тот вечер в ресторане, когда вино лилось рекой… может, действительно проговорился?

Катя внимательно смотрела на меня, затем пожала плечами, и мы отправились дальше. Ужин в этот вечер прошел невесело.