А утром пришла весть, изменившая ход его жизни. Морской департамент подверг сомнению мореходные качества угольщика «Резолюция». Испытание так встревожило лоцмана, назначенного вывести корабль из Темзы, что он написал убийственное заключение: «Корабль неустойчив и непригоден к плаванию». В адмиралтействе повелели принять срочные меры. Надстройки, сооруженные для размещения группы Банкса, следует разобрать. Никаких дополнительных кают не будет. Так что его мечты при свете дня обернулись фантазиями.

К этому мисс Браун не была подготовлена. Ничего не знала о море, о кораблях и очень мало о мужчинах, которые ими управляли. Хуже того, она вскоре осознала, что ничего не знает о том, как мужчины ведут себя с другими мужчинами. Оказывается, их манеры иные. Грубее, язык жестче. Но тревожило ее даже не это. Создавалось впечатление, будто снят невидимый кордон, окружавший ее всю жизнь, и любому позволено к ней прикасаться. Пусть даже не намеренно. Поднимаясь на борт корабля, мисс Браун воспринимала любой толчок как провокацию и впадала в панику. Начала понимать, лишь когда увидела, как те же самые мужчины обходят женщину.

Она была уверена, что от разоблачения ее спасла суматоха, царившая перед отплытием. Никому на борту «Робина» ни до кого не было дела. Она проскользнула в свою каюту, как кролик в нору, и села вся сжавшись, с колотящимся сердцем. Паника переросла в отчаяние, которое вскоре стало безысходным. Она так и просидела в ступоре целых восемь часов, не откликаясь на призывы к еде и вспрыгивая всякий раз при звуке шагов, приближающихся к двери ее каюты. Желала лишь одного — чтобы ее оставили в покое и путешествие, о котором она так мечтала, поскорее закончилось.

Корабль поднял якорь, и она почувствовала, что спасения нет. Захотелось плакать. Звуки на корабле были для нее совершенно незнакомыми. Даже язык, на котором говорили. Какой-то странный, злой. В первую ночь мисс Браун лежала, не в силах заснуть. Борта стонали и скрипели, люди что-то кричали, получая в ответ тоже крики. Значения слов она не понимала. В конце концов забылась сном одетая, свернувшись под одеялом. Перед тем как заснуть, взмолилась к нему, чтобы он пришел и вызволил ее из этого ада.

Среди ночи мисс Браун в ужасе проснулась. Ей показалось, что корабль терпит бедствие. Все вокруг стонало и трещало под напором волн. Стены каюты резко качнулись и остановились, затем очень противно накренились в противоположную сторону. Внутри зародился новый страх. Она выскочила из-под одеяла в тот момент, когда каюта снова закачалась, пуще прежнего. Этот новый страх был настолько силен, что вынудил мисс Браун выйти из своего убежища. Она открыла дверь, вгляделась. Ожидала, что услышит крики о помощи, увидит метания обезумевшей от ужаса команды. Но ничего такого не было. Лишь скрипы и стоны корабля. Выскользнула в коридор и рискнула пройти чуть дальше. Навстречу шел мальчик с огромным кувшином. Она еле слышно поинтересовалась, все ли в порядке на корабле.

— Первый раз в море? — улыбнулся он. — За последние полчаса вы третий, кто спрашивает меня об этом. Лишь легкое волнение, сэр. Ветерок поднялся на Ла-Манше. Дальше будет хуже, чем сейчас. Это точно.

Подбодренная его спокойствием, которое смягчало мрачное пророчество, она полезла в карман, вытащила монету и попросила принести что-нибудь поесть. Увидев монету, мальчик чуть не уронил кувшин. Он пообещал не только еду, но и постоянное внимание на все время плавания.

— Я буду почти постоянно находиться в своей каюте, — произнесла она.

— Так делают многие, сэр, хотя, когда поднимется ветер, вам может понравиться побыть немного на воздухе.

Оба его предсказания сбылись через три дня. К тому времени мисс Браун уже оправилась от потрясения первого вечера, проведенного в каюте, и начинала чувствовать если не уверенность, то по крайней мере что-то похожее. Пока ее никто ни в чем не заподозрил, у нее есть исполнительный слуга, и к этой одежде она уже привыкла, частично потому, что еще ни разу не раздевалась. И все же, когда «Робин» вышел в бурное море, она инстинктивно опять начала бояться неминуемого крушения. На сей раз смятение удалось подавить быстро, но оно сменилось тупым коловращением под ложечкой. Поразмышляв несколько минут, мисс Браун неожиданно выпрямилась, потянулась за плащом и поковыляла на палубу. Ее путешествие начиналось всерьез.

* * *

Время перед отплытием корабля «Резолюция» было самым трудным в жизни Банкса. Днем оно ускорялось до невозможности, зато к вечеру останавливалось, когда он мерил шагами комнату, слишком удрученный и переполненный эмоциями, чтобы заснуть. В расстройстве своих планов Банкс обвинял других, и прежде всего Кука. Все члены Морского совета стали его врагами. Завидуют успехам, им не нравится, что он, ученый, что-то говорит о морских делах. Лорд Сандвич из адмиралтейства упрям, введен в заблуждение или следует дурному совету. Их мнение не могли поколебать никакие его доводы. Однако Банкс продолжал осаждать Морской совет, заявляя о своих требованиях в весьма сильных выражениях. Он был настолько взвинчен, что забыл о сдержанности.

Неудивительно, что победил Кук. Банкс был богат, знаменит, имел влиятельных друзей. Это все, несомненно, имело вес в адмиралтействе. Но поскольку речь шла о снаряжении дорогостоящей экспедиции на край света, мнение профессионального мореплавателя почиталось главным. Банкс кипел негодованием.

Позднее — много позднее — он осознал, что происходило в те дни. А пока ничего не было ясно. Как же так, Банкс потратил столько своего времени и денег, собрал группу уникальных специалистов, чтобы двигать вперед науку, а теперь его планы сорваны из-за упрямства и невежества? Его мнением пренебрегли, причем демонстративно. Он ощущал глубочайшее разочарование и личную обиду. Когда он думал о том, как это воспринимается в обществе — такое явное, унизительное пренебрежение, — в нем вскипала неконтролируемая ярость. После подобного акта вероломства отправиться в плавание с Куком Банкс не мог.

И его сводила с ума мысль о прекрасной женщине в мужском костюме, плывущей сейчас на Мадейру. Как он мог прибыть туда и сказать ей, чтобы она возвращалась назад одна, а он поплывет дальше? Как признаться, что его публично унизили, пресекли попытку подготовить для нее каюту? И возможно ли вообще продолжать дальше жить, если он смирится и поплывет дальше? Их встречу на Мадейре ранее Банкс предвкушал стрепетом. Теперь она внушала ему ужас.

Час отплытия приближался, а Банкс продолжал размышлять и предаваться ярости. Он написал еще одно письмо в адмиралтейство и немедленно получил ответ. Ему намекали, что он не вправе вмешиваться в дела капитана Кука, но одновременно сообщали, что почти все его требования по размещению группы удовлетворены. На корабле «Резолюция» возвращена на место пристройка. Уберут лишь одну каюту. Ту, что планировалась рядом с его каютой, которую незначительно уменьшат. Вот и все.

Уберут лишь одну каюту! Банкс чувствовал, что сходит с ума. Именно эта каюта значила для него все. С белым от гнева лицом он написал в адмиралтейство, что подобное отношение делает для него невозможным достижение поставленных целей и у него нет выбора, кроме как отказаться. Одновременно он написал Куку и попросил, чтобы с корабля сгрузили все его имущество.