— Если это было неочевидно раньше, — говорила она, — теперь совершенно ясно, как мало он думает о собственной дочери. Наверняка он все пропивает. Хочет, похоже, чтобы мы умерли с голоду.

Катрина никогда в жизни не голодала, но эта мысль угнездилась в ней и вызывала панику. Может быть, скоро деньги закончатся. Поэтому она стала полуосознанно переедать, как будто стараясь наесться впрок на грядущие голодные месяцы.

— Дорогая, если ты будешь продолжать в том же духе, ты станешь жирной, — однажды заявила мама, увидев, как Катрина положила себе вторую порцию картофельного пюре. Она говорила так, как будто стать жирной — хуже, чем голодать, но Катрина не могла перестать. У нее развился страх ложиться спать голодной, поэтому она стала запасать галеты «Джейкобс» у себя в комнате, — она тратила на них карманные деньги и подаренные надень рождения бабушкой и дедушкой. Жирной она не стала, однако мама говорила, что никто на ней не женится, если она так и будет ходить с вечно озабоченным лицом.

— Но в некотором отношении, — добавляла мама, — это может быть и к счастью. Лучше быть старой девой, чем выйти замуж за человека вроде твоего отца.

Через несколько лет Катрина узнала, что Джилл продолжала видеться с отцом дплоть до его смерти от инфаркта в возрасте пятидесяти одного года, когда Катрине было чуть за двадцать и она была уже помолвлена. Именно Джилл сообщила ей о его смерти. Она ощутила прилив грусти, но не более того: сложно было что-то чувствовать по отношению к человеку, который, по сути дела, был для нее посторонним.

— Он был хорошим человеком, — говорила Джилл сквозь слезы. — У него были проблемы, но он был добрым.

Катрине было стыдно за то, как мало она сама переживала. Но в день свадьбы ей вдруг стало очень не хватать отца. Неожиданно, когда она шла по проходу в церкви об руку с мамой, она заплакала, что все восприняли как слезы счастливой невесты, а не как слезы женщины, которая горюет об оставившем ее отце, или, вернее сказать, оторванном от нее.

Учитывая все возрастающую частоту «девчачьих поездок», для Катрины было почти облегчением, когда ее мама вновь проявила интерес к мужчинам. В голове Катрины не вполне укладывалось, как мама может рассматривать потенциальные кандидатуры на замену отца, принимая во внимание то, как часто она радовалась его отсутствию и как сильно она его ненавидела во время его редких визитов. Тем не менее через полгода после развода мама Катрины привела домой первого бойфренда. Его звали Майкл, и мама сообщила, что они встретились в автобусе по дороге на работу. «Это судьба», — заключила она. Майкл был добр к Катрине: когда он приходил по вечерам, он иногда приносил ей пакет «летающих тарелок»[10] и спрашивал, чем они занимались в школе. Но едва Катрина начала надеяться, что он женится на маме и будет их обеспечивать, как он исчез, а на смену ему явился Джо, который никогда с Катриной не разговаривал и даже не смотрел на нее, а потом Алан, который пах сигаретами и потом, и, наконец, Каллум, который разговаривал с Катриной, но в такой озорной и шутливой манере, что она его не понимала.

Как только начались бойфренды, прогулки закончились, вернее, они продолжались, но обычно без Катрины. Мама теперь ходила на пляж, в кино и рестораны с бойфрендами. Иногда Катрину нехотя брали с собой, но чаще оставляли с соседкой или одну дома.

Однако мама Катрины не могла допустить, чтобы дочь считала себя покинутой. Поэтому Катрина была в курсе всех интимных подробностей относительно текущего увлечения мамы. Она знала, например, что с Джо мама чувствовала себя «безопаснее», чем с любым другим мужчиной за многие годы, но что любовник он был хилый («Ты знаешь, в постели, — добавляла мама, чтобы все окончательно прояснить. — Сексуально»), а Каллум знал, как удовлетворить женщину («сексуально»), но доверять ему, по словам мамы, было нельзя.

— А поскольку мне трудно достичь оргазма во время проникающего полового акта, — сказала мама Катрины, — нужно, чтобы мужчина немножко потрудился. Не все на это готовы. — Она посмотрела на Катрину с легкой улыбкой. — Ты когда-нибудь поймешь это. Мужчины бывают очень эгоистичны. — Потом, после небольшой паузы, добавила: — Я имею в виду стимуляцию клитора.

В этом момент Катрина убежала, сославшись на домашнее задание. Но мама всегда знала, что это только отговорка.

— Как это я воспитала такую ханжу? — крикнула она вслед Катрине. — Ты должна быть мне благодарна за то, что я пытаюсь тебя образовывать.

Большинство матерей держат своих дочерей в неведении.

После этого Катрине было трудно смотреть на маминых партнеров. Иногда она слышала звуки, доносившиеся из маминой спальни, даже в середине дня. Она старалась побольше бывать вне дома, ходила в гости к подругам (они у нее были), или просто гуляла в одиночестве по городу, или читала у себя в комнате. Она была такой неуклюжей и косноязычной в присутствии маминых бойфрендов, что мама называла ее угрюмой и неблагодарной.

— Я стольким пожертвовала ради тебя, — не уставала она напоминать Катрине. — У меня была собственная жизнь в Глазго, каждый вечер свидания, сотни друзей и милая квартирушка, где я жила сама по себе. У меня часто бывали вечеринки, пока ты не появилась. — Катрина понимала, что мама путает ее с Джилл, с ее первой неожиданной беременностью, пока она еще «не освоилась со спиралью». Сама Катрина была второй осечкой. Как бы то ни было, в других случаях Катрина слышала совсем другое — как мама жаловалась, что ей пришлось втиснуться в грязную комнатенку, кишевшую крысами, когда она жила в Глазго, потому что родители ей совершенно не помогали. — Но, конечно, я тебя ни в чем не упрекаю, — добавляла мама. — Правда, когда ты ведешь себя капризно и испорченно, меня это обижает, после всех тех жертв, на которые я ради тебя пошла. Ты хоть знаешь, как тяжело одной воспитывать двух дочерей? От твоего отца толку не было. А теперь я осталась одна с тобой. Мне ужасно одиноко. — Тут она обычно принималась плакать, и Катрине приходилось утешать ее.

Одним из плюсов маминых бойфрендов было то, что Катрина наконец могла спокойно учиться без того, чтобы мама обзывала ее синим чулком или жаловалась, что Катрина не обращает на нее внимания. Катрине исполнилось четырнадцать, и она начала понимать, не без помощи учителей, что она достаточно умная и что у нее есть шанс хорошо сдать выпускные, когда придет время.