Наконец я подъехала к девятиэтажному дому на улице Береговой и, выйдя из машины, направилась в подъезд. Позвонив, стала ждать. Вскоре дверь распахнулась, и перед моими глазами предстал невысокий, пухленький, кудрявый брюнет в круглых очках. Вид у него был очень напыщенный, а голова гордо вздернута. Вид его полностью соответствовал шутливому выражению «маленький, но очень гордый».

– Добрый день, могу увидеть... – Я на мгновение запнулась, поймав себя на мысли, что не знаю отчества Бурштейна, а обращение «Лева» казалось слишком фамильярным, – господина Бурштейна? Илья Григорьевич Воропаев посоветовал мне к вам обратиться, – специально сослалась я на главного редактора, а не на молодых дарований, дабы придать весомости рекомендации.

– Здравствуйте, сударыня, – с непроницаемым видом произнес Бурштейн, напуская на свое лицо оттенок даже некой покровительственности. – Проходите.

Я разулась и прошла за Левой в кухню, где он сразу же поставил чайник на плиту. Я отметила, что живет тарасовский писатель не в нищете, но в то же время довольно скромно.

Кухонная мебель была самой обычной, посуда тоже, правда, одет Бурштейн был в дорогую рубашку и фирменные джинсы, а на его указательном пальце красовался золотой перстень, явно не относившийся к ширпотребу. В остальном же все было просто.

Видимо, заметив мой оценивающий взгляд, Бурштейн со вздохом заметил:

– Творческая интеллигенция в нашей стране никогда не жила богато. Поэтому творчеством стоит заниматься только по призванию. Если просто не можешь заниматься ничем другим. Если вы насчет собственных проб пера, то советую обратить внимание на этот факт.

– Увы, я лишена творческого начала, – развела руками. – И к вам пришла совсем по другому поводу.

– Слушаю, – чуть удивленно приподнял брови Бурштейн.

– Я насчет Артема Бережнова, – пояснила. – Нестеров и Курочкин говорили, что вы знаете о нем что-то важное. А я занимаюсь расследованием гибели Артема, и мне было бы очень нужно об этом узнать.

– Когда я говорил этим неучам, что знаю нечто важное, имел в виду важное для самого Артема, для меня, а также для всей нашей творческой среды! – надменно, акцентируя каждое слово, проговорил Бурштейн. – А что касается частного детектива, то вам вряд ли это поможет.

Я почувствовала легкое разочарование, тем не менее не отстала от Левы.

– Если вам все-таки не трудно, расскажите, в чем дело, – попросила я.

– Хорошо, я не спорю, слушайте, – пожал плечами Лева. – Сейчас только чаю налью.

Он разлил чай по большим бокалам и поставил передо мной сахарницу, а также тарелку, на которой лежало печенье.

Бурштейн отпил чай и картинно начал:

– Некоторое время назад мы с Артемом заключили деловое соглашение. Устное, разумеется. Мы хотели поехать в Москву и попробовать начать сотрудничество с московскими издательствами. Но так как у нас не было денег на поездку, все это было только в планах. Правда, Артем говорил, что сможет деньги достать. С этой стороны он был нужен мне, поскольку обещал в этом случае мне одолжить. А я был нужен ему, потому что у меня в Москве есть знакомые литераторы. Таким образом, мы оба были полезны друг другу. Но он почему-то все никак не мог достать денег. И когда я однажды в очередной раз задал ему вопрос на эту тему, он неожиданно заявил, что во мне не нуждается и поедет сам. Причем очень скоро. Мне ничего не оставалось делать, как снова убедиться в том, что подлость людская безгранична, – с пессимизмом закончил Бурштейн.

– То есть у Артема были деньги? – уточнила я.

– По его словам, да, – ответил Бурштейн. – Не знаю, откуда он их взял, только хвастался, что теперь может издать все свои творения, а мы можем и дальше прозябать здесь.

«А Нестеров с Курочкиным, да и Воропаев ничего подобного не знали, – отметила я про себя. – Но когда Бурштейн виделся с Бережновым? Позже их?»

– А когда это было? – быстро спросила, начиная волноваться.

– Это было в среду, – ответил Лева. – Мы как раз столкнулись в издательстве.

– А зачем он туда приходил, если у него были грандиозные планы насчет покорения Москвы? – спросила я.

– Как же! Нужно же сообщить, что он теперь звезда, а мы полные провинциальные ничтожества! Все абсолютно ясно! – безапелляционно заявил он, подкрепив свои слова размашистым жестом ребром ладони по воздуху.

Он допил чай и, посмотрев на часы, заявил:

– Через пятнадцать минут ухожу – у меня жена лежит в больнице, необходимо ее навестить. Предупреждал вас, что ничем не смогу помочь, так что, увы! – Он вздохнул.

Но я была уверена, что Бурштейн ошибается. Он дал мне очень ценную информацию, я была практически уверена в своей догадке. Уже примерно представляла себе, в чем дело. Поэтому поспешно попрощалась с писателем и покинула его квартиру.

В машине на всякий случай кинула кости и увидела следующее:

31 + 8 + 20 – вас беспокоит справедливое недоверие к одной особе. Подозрение это было вызвано одним обстоятельством, которое повергло вас в смятение, так как были задеты ваши застенчивость и стыдливость.

Ложной стыдливостью и застенчивостью я не страдаю, но в целом все правильно. Именно так и думала. Теперь путь мой лежал в фирму «Пульсар».

Подъехав без предупреждающего звонка, я поднялась на второй этаж и вошла в секретарскую.

– А их никого нет, – сообщила мне Анжелика. – Ни Владимира Алексеевича, ни Аркадия Дмитриевича. Их вызвали срочно на какую-то встречу.

– А я не к ним, – с улыбкой озадачила ее. – Я пришла к вам, Анжелика.

– Ко мне? – удивилась та. – Зачем?

– Скажите, пожалуйста, в тот день, когда у Владимира Алексеевича пропали деньги, не приходил ли к нему Артем?

– Да, Артем приходил, – кивнула Анжелика. – Правда, Владимир Алексеевич был занят, я сказала Артему, чтобы подождал. Он посидел немного, поболтал со мной, потом сказал, что раздумал ждать, и ушел.

– Вы видели, как он уходил? – уточнила я.

– Да, вышел в коридор, – недоуменно пожала плечами девушка. – А потом, когда я следом вышла в туалет, то видела, как он остановился возле лифта.

– А когда вы выходили, в секретарской кто-нибудь оставался? – спросила я.

– Не-ет, – протянула Анжелика.

– Сколько времени вы отсутствовали?

– Минут семь, – подумав, сказала Анжелика.

– А почему же вы утверждали, что никуда целый день не отлучались? – строго сдвинула брови я.

– Но я не знала... Не думала, что отлучку в туалет можно считать отсутствием на рабочем месте, – растерянно пролепетала Анжелика. – И потом, меня же не было всего минут семь... Может, десять...

– А вы говорили Владимиру Алексеевичу, что в тот день к нему приходил брат?