– До завтра, – сказал разочарованный Федор, и они расстались.

Соскучившийся Декстер бросил к Ние, залаял. Ния потрепала песика по загривку, и он радостно запрыгал.

Настя и Геннадий смотрели телевизор.

– Ой, Агничка пришла! – обрадовалась Настя. – Наконец-то! А мы уже не знали, что и думать! Не пришла ночевать, не позвонила. Ты у Феди была? Кушать хочешь? У нас жаркое, будешь?

«У нас жаркое»! У кого это «у вас»?» – подумала Ния, чувствуя, как ускользает радужное настроение, а вместо него приходит привычное уже тяжелое раздражение.

Геннадий промолчал, не отрывая глаз от экрана. Лицо его было хмурым. Нию передернуло – что за пацанский выпендреж! Мог хотя бы поздороваться, скотина! Как у себя дома…

– Только чай, – сказала Ния. – Мы ужинали в городе.

– А мы сегодня и не выходили! – сообщила Настя. – Холодно! Смотрели кино; спали после обеда… – Она хихикнула. – А вы с Федей?

– Мы вчера ходили на Магистерское озеро! – не удержалась Ния, похвасталась.

– На Магистерское озеро? – не поверила Настя. – Зимой? Вы чего, ребята! Там же снега полно, не пройти.

– Рыбаки тропинку протоптали, пройти можно. Там такая красота!

– Ой, не моя это романтика! Я все время мерзну. Хочешь ликерчику? Мы открыли «Амаретто», старую уже выпили… там у вас полно, ничего? Захотелось сладенького. Я и говорю Генчику, есть «Амаретто», а он говорит, лучше водки! Я раньше «Амаретто» только в журнале видела, представляешь? – Настя рассмеялась.

Ния вздохнула – действительно, халда. И в который раз подумала злорадно, что промахнулась подруга с бойфрендом. Ох, промахнулась! Тут же подумала, что и она, Ния, пожалуй, тоже промахнулась… дура!

Они выпили по рюмке сиропного «Амаретто». Настя достала сыр и крекеры. Потом еще по рюмке. Потом еще…

Потом Ния поднялась к себе. Повалилась в постель и уже засыпала, когда ее вдруг обожгла мысль, что она забыла запереть дверь. Пришлось идти запирать. А сон ушел…

Она лежала, глядя в потолок, думала. Горел розовый ночник, спальня, казалось, превратилась в грот. Ния усмехнулась, вспомнив, как Геннадий разбил руку, как горел камин, как вспыхивала елка, как били часы… как они на другой день утром пили кофе, первую чашку в новом году, Федор и она, Ния, у нее на кухне, как они прощались на крыльце… Она вдруг вспомнила, как подглядывала за Геннадием из-за занавески в спальне, и почувствовала, что ее обдало жаром. Она вытащила из-под одеяла руку, рассмотрела ладонь… он прижал ее ладонь к груди, и кожа его была влажная, гладкая, холодная от снега… и сердце стучало мощно, как… как механизм, как машина… перпетуум-мобиле… он стоял на коленях, смотрел, ухмыляясь, ей в глаза и сжимал до боли ладонь, а под ладонью толчками билось его сердце. Ния почувствовала, как пересохло в горле; облизнула губы… вспомнила, как он впился губами в ее рот, и почувствовала сладковатый вкус крови; утерлась и посмотрела на руку – крови не было, ранка давно зажила. Ния застонала, свернулась в клубок, накрылась с головой. Чего же ты хочешь, спросила она себя. Какого черта тебе надо? Почему в человеке уживаются Магистерское озеро и это… Уймись, дура! Ненавижу!

Декстер шевельнулся, приподнял одно ухо. Ния увидела, как бесшумно дернулась дверная ручка. Словно в трансе, она смотрела, как опускается и поднимается массивная золотая фигурная ручка – мужчина пытался войти. Потом соскользнула с кровати и, преодолевая слабость в коленках, пошла к двери…

* * *

…Ночью снова налетел южный ветер и принес оттепель. С крыш закапало. Капли тяжело плюхались в подоконник, словно какой-то безумный мастеровой заколачивал гвозди. Или било в тамтамы африканское племя.

Ния лежала с закрытыми глазами; вставать не хотелось. В доме было тихо. Часы показывали четверть первого… Настя еще не поднималась. Ния все время сглатывала, пытаясь понять, не болит ли горло. Голова была тяжелой, тонко и противно дергало в висках. Похоже, она простыла. Поход на Магистерское озеро не прошел даром. Прав Федор, возвращаться не нужно. Надо бы померить температуру…

Она вздрогнула от телефонного звонка. Это был Федор.

– Не разбудил? – спросил он. – Ты как, в порядке?

– У меня все хорошо, – ровным голосом ответила Ния. – Кажется, я заболела.

– Заболела? Это я виноват, не нужно было тащить тебя на озеро. Я сейчас приеду! Что тебе принести?

– Не нужно, спасибо. Я что-то совсем расклеилась. За мной Настя присмотрит.

– Они еще у тебя?

– Еще у меня. Мне сейчас не до них… наверное, у меня температура. Я буду лежать сегодня… Настя сделает чай, возьму книгу… Я позвоню. Не беспокойся, это всего-навсего простуда, это мелочь. Не помню, когда я болела в последний раз… – Усилием воли она заставила себя замолчать. Ей было страшно, она боялась, что Федор догадается…

– Если что-нибудь нужно… – в голосе его прозвучало разочарование. – Ты уверена, что мне не нужно приходить? Я могу зайти в аптеку.

– У меня есть аспирин… я вообще-то стараюсь не пить лекарств. Сейчас приму горячий душ… еще горячий чай с малиной… Завтра все будет в порядке. Не беспокойся, – повторила она; ей вдруг пришло в голову, что она ни разу не назвала его по имени…

…Ния поднялась с постели и на цыпочках вышла из спальни. В доме по-прежнему стояла непривычная тишина. Стараясь ступать бесшумно, она спустилась на первый этаж, сделала себе чай и пару бутербродов и поспешила назад в спальню. Меньше всего ей хотелось наткнуться на Настю. Ния прислушалась; в их комнате было тихо. Неужели до сих пор спят?

Она поставила поднос на тумбочку, метнулась обратно к двери и заперла дверь. Перевела дух. Посмотрела на себя в зеркало и сказала с отвращением:

– Шлюха!

Она стояла перед зеркалом, рассматривая себя так, словно видела впервые. Бледное треугольное лицо, острый подбородок, синие тени под глазами, распухшие губы, синяк на шее… Гримаса ненависти… Она вдруг сбросила с себя синий атласный халат, с остервенением стащила ночную рубашку, бросила на пол и стала топтать…

Она легла и укрылась с головой; из спальни она больше не выходила; ни Насти, ни Геннадия она в тот день не видела…

На следующее утро Ния заставила себя встать с постели, побрела в ванную. Постояла под душем; завернувшись в полотенце, посидела перед зеркалом – сушила феном голову. Она вздрогнула от звука захлопнувшейся входной двери и подскочила к окну. Это был Геннадий. Ния наблюдала, как он прошел по двору, открыл калитку, оглянулся на дом… Сердце ее колотилось, готовое выскочить, она испытывала такую ослепляющую ненависть к этому… этому… Она так и не нашла слово, которое передавало бы ее отношение к Геннадию. Или слов было очень много… Она с силой куснула себя за руку, смотрела, как на руке выступила кровь – аккуратная подковка из капелек крови…

Звонок телефона заставил ее вскрикнуть. Звонил Федор.