Зиганшин вспомнил, как, будучи в бассейне у Лены, видел стеклянную дверь на улицу, и еще подумал, как легко перебраться через забор. Возможно, преступник проник в дом именно этим способом. Скорее всего, осмотр места преступления ограничился холлом, а на задний двор следственная группа не заглядывала… Хотя нет, они должны были искать оружие по всему дому и окрестностям, значит, увидели бы следы на снегу. Кем бы ни был преступник, но он не мог сделать по крайней мере двух вещей: оставаться невидимкой и перемещаться по воздуху.

Тут Мстислав Юрьевич вспомнил, какая была погода, и невесело засмеялся: утром снег валил сильно и густо, потом чуть-чуть стихло, как раз, когда он был у Иваницкого, а к вечеру поднялась настоящая метель. Любые следы занесло.

Что за удачливый киллер, и с погодой подфартило, и лох, на которого можно все свалить, подан, как на блюде!

Самое логичное – предположить сговор убийцы и охранника. Деньги нужны всякому человеку, а лжесвидетельствовать – это далеко не то же самое, что убить самому. За хорошее вознаграждение впустил – выпустил, а потом соврал, что, кроме Зиганшина, никого не было.

Неужели Лена заказала мужа? С чего бы вдруг она уехала за границу? То сидела спокойно дома, а тут взяла и подорвалась! Как специально для того, чтобы обеспечить себе надежное алиби. Нет, об этом думать сейчас слишком тяжело, а говорить вообще невозможно. Он уже один раз подозревал близкого человека и больше не позволит себе такой ошибки.

Обыск закончился, мама с отчимом расцеловали его и уехали. Мама сказала, что на время обыска отведет детей к Льву Абрамовичу, чтобы они ни о чем не догадались, а заодно утешит Фриду и приободрит. Виктор Тимофеевич обещал смотреть за собакой, следить, чтобы она не слишком скучала по хозяину и никого не обижала.

Зиганшин закрыл дверь, поправил на ноге электронный браслет слежения и взялся за уборку. Следственная бригада искала добросовестно и оставила после себя страшный кавардак.

Насчет обыска в деревенском доме он не волновался, там не найдут ничего предосудительного, разве что финский нож для сбора грибов, который подарил Лев Абрамович.

Конечно, на службе у него много дел и разных занятий, многие руководители рангом выше обязаны ему, но никто не станет подставляться ради скромного начкрима и давить на Кныша, чтобы избавил Зиганшина от уголовного преследования. Незаменимых у нас, как известно, нет. Так что будет он судиться, а потом сидеть, как все нормальные люди. Леша специально топить его не станет, но и рисковать репутацией, разваливать крепкое дело ему резона нет, тем более жертва не какой-то дядя Вася, а настоящий олигарх. Как бы ни обстояли дела у Иваницкого, но он умер, и теперь всем оставшимся в живых лучше, чтобы его убили по личным мотивам, потому что если влезть в финансы убиенного, то можно обнаружить неприятные и даже противозаконные вещи. Лучше не будить спящую собаку, это понимают все. А тут тебе, пожалуйста, месть оскорбленного любовника, настоящий подарок судьбы!

Мстислав Юрьевич посмотрел на гору постельного белья, вываленного из шкафа, и достал гладильную доску. Можно просто убрать, но сколько он себя помнил, в мамином шкафу все всегда лежало без единой складочки, ровненько, уголок к уголку, а раз так всегда было, пусть так и остается.

Наложение домашнего ареста возбраняет ему пользоваться телефоном и другими средствами связи, исключая вызов экстренных служб, а также контактировать с людьми, кроме ближайших родственников. Значит, поговорить с Фридой не получится, остается только надеяться, что это сделает мама.

Когда они увидятся теперь? Может быть, только на суде, но кто сказал, что Фрида придет туда?

Зиганшин представил, как возвращается после отсидки, сгорбленный беззубый старик, трясущийся от туберкулезного кашля… Нет, он не посмеет показаться ей на глаза такой, хотя перспективы дожить до конца срока представляются весьма сомнительными. Как только в зоне выяснится его темное ментовское прошлое, жизнь закончится.

Такая уж человеческая судьба, бывает, течет-течет ровно и спокойно, а вдруг совершает крутой и стремительный поворот, такой, что никак не удается вернуться на избранный путь. Еще весной он был самостоятельным одиноким мужиком, потом вдруг стал отцом двух взрослых детей, потом полюбил и захотел жениться, и вдруг, когда он уже видел себя счастливым главой семьи, неожиданно превратился в подследственного, а скоро станет осужденным. Что ж, это жизнь, куда деваться. Иногда мы сильнее обстоятельств, а иногда обстоятельства сильнее нас, и бесполезно плакать и вопрошать судьбу, зачем да почему. Так уж вышло.

Он поборется, возьмет хорошего адвоката, но, скорее всего, это ничего не даст. Может быть, разумнее сэкономить деньги, чтобы мама могла спокойно содержать детей? Еще надо обязательно дать ей доверенность на машину и дом, чтобы продала, если денег будет не хватать. Зиганшин быстро подсчитал, что ко времени Светиного поступления в институт он, если не грохнут сокамерники, будет еще сидеть, значит, на репетиторов или платное обучение заработать не сможет. С другой стороны, шанс вернуться живым у него крохотный, но все-таки есть, а вот здоровым – ни малейшего. Туберкулез он почти наверняка подцепит, и гепатит С вряд ли обойдет стороной. С таким букетом лучше жить отдельно, надо попросить маму, чтобы придержала денег на покупку комнаты в самой поганой коммуналке или какой-нибудь хибары в сельской местности. Интересно, как будет с его пенсией? Начисляется ли она, если его уволят из органов по позорным основаниям, а если да, то будет ли он ее получать, находясь в заключении? Тоже надо выяснить, чтобы, если ему что-то положено, мама это получала.

Зиганшин догладил белье, поставил на место книги и включил пылесос. Наступает в жизни такой момент, когда понимаешь, что она кончена и будущего нет. Ты уже не думаешь, сам ли виноват или так уж сложились обстоятельства, просто принимаешь ситуацию, и все. Если ты сильный человек, то стараешься, чтобы крушение твоей судьбы не задело близких и не увлекло никого из них на дно вместе с тобой.

Что ж, ему грех жаловаться. Его жизнь была интересной и богатой на события, довелось испытать войну и любовь, счастье и горе, борьбу и смирение, чего же еще?

Остается только молиться, чтобы Фрида легко перенесла разрыв с женихом, а мама – разлуку с сыном. За детей он беспокоился мало, зная, что они в надежных руках и не успели привязаться к нему настолько сильно, чтобы скучать. Зиганшин не был особенно ласков со Светой и Юрой и редко говорил с ними по душам, так что теперь надеялся, что не заслужил их любви. А вот за Найду он переживал: собаке не объяснить, что с хозяином, и кто знает, куда доведет ее тоска. Вроде бы у них с Виктором Тимофеевичем взаимная симпатия, но этого мало.

Он тщательно пылесосил, подмечая, что бы еще сделать по хозяйству. Не дай бог впасть в безделье! Пусть жизнь кончена, но покамест он остается самим собой, а если начнет лениться, то мгновенно разрушится. Сначала придет отчаяние, потом апатия, а потом он перестанет владеть собой, и кто знает, какие начнет совершать идиотские поступки.

Вдруг он расслышал сквозь шум пылесоса звонок в дверь. «Наверное, показалось», – подумал Зиганшин, выключил аппарат и прислушался. Звонок повторился, скорее всего, это были соседи, рассерженные шумом поздней уборки (со всеми волнениями сегодняшнего дня Мстислав перестал следить за временем и не заметил, что уже пошел двенадцатый час). Или Кныш передумал и решил все-таки забрать его в следственный изолятор.