Последней он выпустил руку Эли. Она плакала.

На подкашивающихся ногах, но с высоко поднятой головой Бегад подошел к Артемисии.

Она подняла руку и коснулась его плеча. Одно показавшееся долгим мгновение ничего не происходило, и в моей душе успела вспыхнуть искорка надежды, что Бегад борется с ее волей и каким-то образом одерживает верх. Но затем из его груди вырвался луч яркого белого света, и мы все вскрикнули.

Бегад издал вопль боли и рухнул на землю.

Я подбежал к нему, упал на колени и перевернул старика лицом вверх. Его глаза смотрели мимо меня на серое небо, а разбитые очки остались лежать на земле. Грудь не вздымалась. Эли начала давить на нее, пытаясь повторить массаж сердца.

– Нет, Эли. – Я потянул ее в сторону.

В ее глазах пылало отчаяние.

– Он мертв, Джек!

Мертв.

Я знал это, но не мог поверить. Я смотрел на безжизненное лицо, не в силах пошевелиться. Не в силах думать.

– Вспомните наш п-п-план, – прошептал Касс и посмотрел на Маппаса, держащего мешок. – Давайте уже заберем локулус.

Я услышал пронзительный, напоминающий соколиный крик. Артемисия запрокинула голову, ее серебристо-белые волосы вспыхнули золотым и рыжим. Морщинистая кожа разгладилась и помолодела. Мы с Эли и Кассом отшатнулись под порывом раскаленного воздуха. Артемисия, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, поднялась в воздух. Первое мгновение она напоминала ангела, на ее благородном прекрасном лице зажглась блаженная улыбка. Она была молода и здорова, ноги и руки – стройны и изящны, кожа светилась, а платье переливалось драгоценностями.

– Она напитывается от его души… – прошептала Эли.

Стоящий под ней Маппас закружился на месте в позе толкателя ядра и с той же глупой ухмылкой бросил локулус поверх наших голов. Он отскочил от стены и упал на землю.

Касс и Эли застыли в ужасе, но я сорвался с места и подхватил мешок. Когда я повернулся к друзьям, то увидел, что у обоих глаза блестели от слез.

– За дело, – сказал я, сунув руку в мешок. – Оживим его!

На ощупь локулус оказался шершавее, чем я ожидал. И тяжелее.

Мешковина отлетела в сторону, и у меня подкосились ноги. Я держал в руках круглую полированную сферу. Похоже, из мрамора. Я смотрел на нее, а в моих ушах звенела тишина.

Песня гептакиклоса так и не зазвучала.

В моих руках был не локулус.

Марко покинул нас, но, похоже, частичка его все еще жила внутри меня, потому что я швырнул каменную сферу как какой-то бейсбольный мяч. Она ударила в правую руку Артемисии. И уже через наносекунду Маппас, крича мне прямо в ухо, повалил меня на землю.

– Она обманула нас! – заорал я в его заплывшее лицо.

Рука Артемисии лениво изогнулась, будто она была под водой и ее коснулась рыба. С тем же блаженным выражением на лице она, проворачиваясь, начала опускаться. Если царица и ощутила удар, то не подала виду.

Касс поднял сферу. Его щеки прочертили дорожки от слез. Он, Эли и я двинулись было к Артемисии, но Маппас преградил нам дорогу и приказал Девятому и Сорок Первому встать по бокам. Пуская слюни и мыча, тени выполнили указание.

– Благодарю вас, мои верные и бесстрашные защитники, но я справлюсь сама, – сказала Артемисия. – Я желаю лично выразить этим детям свою благодарность.

Маппас коротко хмыкнул, отпихнул тростью тени в сторону и отошел сам.

Артемисия улыбнулась нам совершенно незнакомым лицом – с гладкой кожей, высокими скулами и темными глазами с пронзительным взглядом. Тонкие серебристые волосы налились жизнью и блеском, и когда она направилась к нам, Маппас вытащил откуда-то щетку и поспешил следом, расчесывая колтуны.

– Что ж, мои дорогие, вы видите, какую услугу мне оказали? – сказала она, сияя ослепительной улыбкой. – Мое лицо более не вызывает у вас отвращения, не так ли? Как чудесно быть красивой. Разумеется, вечно это не продлится. Но даже за столь мимолетную радость я благодарю вас.

– Вы убийца, – закричала Эли, – а никакая не царица!

Она прыгнула на Артемисию, но та щелчком пальцев отбросила ее назад.

Мы с Кассом бросились к Эли и помогли ей подняться.

– Вы солгали нам, Артемисия! – воскликнул я. – Вы не выполнили своей части уговора!

На мгновение глаза царицы сверкнули восторгом.

– Вы просили каменную сферу. Я дала вам каменную сферу. Одну из красивейших, что у меня есть.

Касс и Эли, потеряв дар речи, посмотрели на меня.

– Артемисия, вы нас не поняли, – быстро сказал я. – Наш предок, Массарим, оставил вам кое-что намного более ценное, чем это. Мы называем это локулус. Именно о нем мы просили. Не об этом.

Артемисия звонко расхохоталась:

– Забирай это, мое дорогое обманутое дитя. Ибо я не могу дать тебе того, чего у меня нет.

– Что это значит? – спросил Касс. – Это место было создано для защиты локулуса! Он должен быть здесь.

– Но его нет, – отозвалась Артемисия, пожав плечами. – Его украли столетия назад.

– Вы врете! – закричала Эли.

Артемисия бросила на нее недовольный взгляд.

– Я воздвигла это величественное место, – прошипела она. – Я хотела лишь спокойной жизни после смерти для меня и Мавсола. В мои планы не входило становиться матерью этой обширной пустоши. Этим лишенным крови и мозгов детям. Я не собиралась властвовать над огнем, горькими воспоминаниями и мстительными душами. Думаете, меня заботила охрана этой дурацкой игрушки? Да я была счастлива избавиться от нее!

«Дыши!» У меня все плыло перед глазами. Профессор Бегад лежал мертвый на земле. Нет. Маппас тащил его тело в черный проем.

Мой план провалился. Бегад погиб напрасно. Ответственность за его смерть лежит на моих плечах.

Солдат, Моряк, Техник, Портной. Так называл нас профессор Бегад. Марко – прокладывающий силой дорогу. Касс – указывающий путь. Эли – исправляющая поломки. А что я? Я должен был быть связывающим всех вместе.

Он ошибался. Именно я всех нас разъединил. Я был не Портным. Я был Убийцей.

– Мы найдем локулус, – сказал я. – Я не успокоюсь, пока не отомщу вам за то, что вы сделали с профессором Бегадом, Артемисия.

– Я действовала точно в согласии с нашим уговором, – возразила Артемисия. – И на мой взгляд, именно вы идете против него. Так что да, соглашусь с тобой, покоя тебе ждать не стоит. Потому что вы будете заняты в моей армии теней. В вечном услужении мне.

И, издав нечеловеческий вопль, она обернулась к дворцу. Девятый и Сорок Первый запрыгали на месте, фыркая и капая слюной. Царица кивнула своему визирю Маппасу, который пронзительно свистнул в черный проход.