Таким образом, до этой минуты я вовсе не задумывалась о чувствах Артура. Возможно, эта неторопливость в последний миг говорит о том, что он считает план Виви далеко не таким удачным, как она? Возможно, ему хотелось пойти на попятную? А я даже не знала, в чем здесь дело, – в самом ребенке или в необходимости заниматься со мной сексом.

Я настолько рассудительно, насколько могла, произнесла:

– Это не мой ребенок, я не буду считаться его матерью. Я хорошо это понимаю.

Взвесив мой ответ, Артур по причинам, известным лишь ему, нашел его приемлемым.

– Хорошо, – сказал он. – Мы разденемся?

Я быстро сняла юбку, трусики, блузку и бюстгальтер и застыла возле кровати абсолютно голая. Подняв голову, я увидела, что Артур стоит ко мне спиной, а вокруг его бедер обернуто полотенце. Он пытался раздеться, не снимая его, – словно он переодевался в людной комнате. Мне сложно было понять, какой смысл стесняться наших тел. Ведь мы собирались заняться сексом – самым интимным из всего, что может объединять людей!

По-прежнему придерживая рукой полотенце на пояснице, он повернулся ко мне и то ли произнес «О!», то ли просто громко выдохнул. Он неотрывно смотрел мне в глаза, словно боялся опустить взгляд ниже – мой же взгляд помимо воли притягивало полотенце. Я была бы не прочь перед тем, как мы приступим к делу, посмотреть на инструмент, который нам предстоит использовать. Поскольку речь шла о процессе продолжения рода в его чистом виде, сексе ради потомства, мы могли вести себя в этой ситуации сугубо по-деловому. Некоторое время мы стояли неподвижно, не в силах преодолеть нерешительность.

– Ты нервничаешь? – спросил Артур.

– Немножко, – солгала я, отводя глаза от полотенца, которое он аккуратно положил на пол.

Я знала, что вообще-то должна была нервничать, но на самом деле все мои мысли занимали различные практические вопросы, а когда мне что-то настойчиво лезет в голову, я могу свободно думать обо всем остальном, лишь разрешив это затруднение. Как именно мы из этого положения – я стою, он стоит, между нами кровать, – перейдем к положению, в котором его пенис введет семя в мое лоно? Я, скорее, была озадачена, чем волновалась.

– Все будет хорошо, – мягко произнес он.

Моя комната была окрашена в ярко-желтый оттенок распустившихся одуванчиков, который к тому же подчеркивался сиянием предвечернего солнца, свободно проникающего в окно. Я сама выбрала эту краску, когда была еще слишком маленькой и не понимала, что из этого выйдет, – и настояла на том, чтобы в этот цвет покрасили не только стены, но и потолок. Мама сама красила мою комнату – прямо поверх тонкой древесно-стружечной плиты, которую в старину называли бумагой и от которой на потолке проступали беспорядочные геометрические узоры и спирали.

В детстве мне это очень нравилось – когда я, лежа на кровати и полуприкрыв глаза, смотрела на потолок, мой взгляд быстро терял фокус и уносил меня куда-то вдаль. Спустя минуту-другую моему взгляду начинали открываться фигуры и структуры не на плоскости, а в других измерениях. И после того как это происходило, уже невозможно было, не отведя сначала глаз, увидеть потолок плоским. Иногда спирали уходили ввысь, иногда, наоборот, надвигались на меня – и я знала, что, подняв руку, смогу сунуть ее в одну из них. Когда я была маленькой, то по утрам и перед заходом солнца частенько мысленно передвигала все эти воронки, наблюдая за тем, как они то врываются в комнату, то убегают из нее.

Вопреки предупреждениям Виви, от секса мне не было больно. Кроме того, он не доставил мне ни малейшего удовольствия – уже вопреки моим предположениям. Я лишь так неподвижно, как только могла, лежала под Артуром и смотрела на желтые спирали на потолке, которые скакали и танцевали подобно натянутым пружинам. Меня поразило, насколько пошлым и суетливым оказался тот акт, ради которого мы рождаемся в этот мир. По всему выходило, что именно к нему так стремились мужчины и женщины – часто им хотелось не только ребенка, но и этих движений самих по себе. В конце концов, по законам природы мы должны выполнять эти действия, чтобы продолжить свой род.

Не знаю почему, но в эти минуты мне представлялся жук-олень с его блестящей черной броней и огромными, устрашающего вида рогами, по длине не уступающими его телу. При такой внешности легко предположить, что это великий воин, однако его грозный вид всегда представлял загадку для натуралистов. За всю свою длящуюся около месяца жизнь жук-олень ни разу не вступает в схватку. Мало того, он даже ничего не ест: единственная цель его появления в этом мире заключается в поисках пары, причем его громоздкое тело эти поиски еще и усложняет. Спарившись, жук просто погибает, и все его воинственное оснащение пропадает понапрасну.

Артур лежал, зарывшись носом в подушку, его рот находился совсем близко от моего уха. Я чувствовала его запах, слышала его напряженное неровное дыхание и думала обо всех тех силах, которые заставляют его поступать так. Его согнутые в локтях руки упирались в постель по обеим сторонам моего тела, от напряжения мышцы стали твердыми как камень, – мне был хорошо виден его мускулистый торс, такой сильный и мужественный. Каждая мышца его тела выполняла свою задачу, и я невольно залюбовалась поступательными движениями его стройных бедер.

В конце концов я почувствовала, как все тело Артура судорожно напряглось, и подумала: что еще сравнится с семяизвержением по числу мускулов мужского тела, сокращающихся одновременно? Я представила себе, как молекулы аденозинтрифосфорной и молочной кислоты вступают во взаимодействие в волокнах его мышц, которые в этот миг работают на полную мощность, как маленькая электростанция.

Когда он закончил и отодвинулся от меня, я повернулась к стене и приняла позу «березка», прислонив к стене ноги и бедра.

– Что ты делаешь? – спросил Артур, сползая с края кровати.

– Помогаю им.

– А это действительно им помогает?

– Виви считает, что да. Это есть в ее списке, – ответила я, имея в виду полезные советы и указания, которые она записала.

Но Артур по-прежнему непонимающе смотрел на меня и мои ноги.

– Я не обязана это делать, просто Виви считает, что это полезно… – начала объяснять я.

– Гм… А что с тобой случилось? – прервал он меня. – Ты что, свалилась откуда-то?

– Ты об этих пятнах? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно. – У меня всегда были синяки на теле.

Чтобы скрыть следы выходок Мод, я натянула на себя простыню.

– Извини, – смущенно проговорил Артур, как будто речь шла о физическом уродстве, упоминать о котором неприлично.

Встав, он пошел в ванную.

Я чувствовала, как его семя стекает по внутренним стенкам моего тела, а также по внутренней части бедра. Когда он скрылся за дверью, я ощупала себя пальцами между ног. Мне хотелось поспешить в лабораторию на третьем этаже, нанести вязкую жидкость на предметное стекло, накрыть другим и поместить под микроскоп. Я была бы совсем не прочь посмотреть, как они двигаются.