– Никому об этом ни слова, особенно Лили. Ты меня понял?

Ник закивал.

– Она от меня ни словечка не услышит, сэр. Ни единого.

– Молодец.

В животе у парнишки заурчало.

Саймон сомневался, чтобы Ник уже позавтракал. Каждое утро мальчик появлялся у них в доме в очень растрепанном виде. Скорее всего, его родители от зари до заката работали на какой-нибудь фабрике, оставляя мальчика самого о себе заботиться. Саймон бросил ему еще одну монету.

– В булочной на Теобальд-роуд продают горячие булочки. Купи себе парочку.

– Спасибо, сэр. А вам купить?

«Соблазнительная идея». Бейнс, скорее всего, подаст то же, что готовит каждое утро: недоваренные яйца, подгоревшие гренки и бекон, зажаренный так, что напоминает лошадиное копыто.

Саймон бросил Нику третий шиллинг и подмигнул:

– А ты сообразительный парень. Притащи-ка и мне две штучки.

– Будет сделано, хозяин. Будет сделано.

Ник выскочил за дверь.

В кабинет вошел Харрис. Не сказав ни слова, он положил перед Саймоном утреннюю газету и вышел из комнаты с таким видом, словно там воняло тухлыми рыбьими головами.

Похоже, он с Саймоном не разговаривает. И Саймон знал почему. Вчера вечером Бейнс зашел к нему в спальню и застал хозяина за тем, что он смотрит на дом Эммы. Камердинер обвинил его в том, что он влюбился.

«Влюбился. Что за вздор». Но когда он отверг это утверждение, Бейнсу хватило наглости начать спорить!

Саймона не интересует Эмма Траффорд. Он едва не поцеловал ее, потому что надеялся проверить, не вызовет ли поцелуй нужные воспоминания. А его одержимость связана с домом этой женщины. Имеет отношение больше к стряпне миссис Флинн и к ветхой, но удобной мебели без вышитых на ней фламинго. И уж точно не к улыбке Эммы, и не к запаху ее кожи, и не к тому, что она показала ему письмо брата и расспрашивала Саймона о его детстве. И не к тому, что, когда он чинил трубу, вдруг ощутил себя частью семьи. И уж конечно, это не имеет никакого отношения к ее бесенку-сестре.

Разозлившись на бессвязную чушь, которую нес Бейнс, он пригрозил, что отправит назойливого камердинера на север. После этого Харрис повел себя так, будто Саймон пнул его любимого пса, а Бейнс бродил по дому унылый, как барышня, подпирающая на балу стенку.

Кисмет, сидевший на подоконнике, сердито посмотрел на Саймона сузившимися глазами.

– И ты туда же?

Белый кот спрыгнул на пол и вышел из комнаты, недовольно размахивая хвостом.

– На самом деле я не собираюсь этого делать, – крикнул он вслед Кисмету.

Хотя иногда идея отослать обоих стариков куда-нибудь подальше казалась ему невероятно привлекательной.

Ты будешь без них скучать, шепнул ему голос в голове.

Как будто можно скучать по зубной боли.

Саймон взял со стола газету. Читая раздел политики, он заметил загнутый уголок другой страницы. Проклятье, старый черт отметил что-то, показавшееся ему интересным. Но обычно то, что эти двое считали интересным, приводило Саймона к колонке со скандальными сплетнями.

Скрипнув зубами, он открыл страницу с загнутым уголком.

«Говорят, что вечно скандальный лорд А., проезжая по Гайд-парку, вышел из кареты и, полностью одетый – в сапогах и т. д., – отправился купаться в Серпентине. Его сопровождала женщина с длинными, разлетающимися рыжими волосами, подбадривавшая его с берега озера».

Саймон глубоко вздохнул. Очередная лишенная смысла байка. Он несколько месяцев не проезжал через Гайд-парк. Хорошо хоть, на этот раз про него не сказали, что он был полуголым. Мачеха вернулась в Лондон. Неужели это Джулия взялась за старое, распуская о нем лживые слухи?

В кабинет вошел Харрис и провел грязной метелкой из перьев по круглому столику в углу комнаты. В солнечных лучах заплясала пыль.

Саймон закашлялся. Значит, вот как оно теперь будет. Ему все равно. Эти двое – его слуги. Но, по правде говоря, он давно к ним привязался, как будто они были двумя его престарелыми, несносными дядюшками.

Семьей. Единственной семьей, какая у него имелась. Они были рядом, когда отец выгнал его из дома. Он ощутил неприятный укол вины.

– Как ты себя чувствуешь сегодня, Харрис? – Саймон положил газету на стол.

– Хорошо, сэр, – невыразительным голосом ответил Харрис.

– Бейнс занимался утром с Ником?

Саймон знал ответ. Проходя мимо гостиной, он слышал, как парнишка жаловался, что его учат читать по книжкам для младенцев. Бейнс ему ответил, что еще никому не удавалось сразу приступить к чтению Чарлза Диккенса.

– Да. – Губы дворецкого по-прежнему были крепко сжаты.

– А чем Бейнс занят сейчас?

– Готовит завтрак.

Мысль о том, чтобы съесть приготовленную камердинером еду, казалась не более привлекательной, чем возможность прогуляться по раскаленным углям. Саймон подавил ее и солгал:

– Жду не дождусь.

Губы дворецкого слегка дернулись, но он безжалостно сжал их снова.

В комнату вошел Бейнс. Глаза его выглядели усталыми. Плохо спал, что ли?

Чувство вины усилилось двукратно.

– Сэр, ваш завтрак готов, – произнес камердинер низким, скрипучим голосом. – Желаете поесть в столовой или принести вам завтрак сюда?

Здесь, конечно, было бы предпочтительнее, потому что Саймон смог бы все незаметно скормить Кисмету. Он вспомнил о том, как миссис Флинн присоединилась за обедом к Эмме и Лили. Может быть, если пригласить стариков позавтракать с ним, они ему все простят?

– Сегодня я бы хотел позавтракать вместе с вами.

Кустистые седые брови Харриса взлетели вверх. Он покосился на графин с виски, стоявший на буфете, как будто испугался, что Саймон выпил все до дна.

Бейнс, широко распахнув глаза, поковырял пальцем в ухе, словно пытаясь очистить его от серы.

– Вместе, милорд?

Саймон вздохнул.

– Да. Именно это я и сказал.

– В высшей степени неподобающе, – отозвался Харрис. Дворецкому хватило нахальства наклониться и принюхаться.

– Да иди ты к черту, не пил я ничего! – рявкнул Саймон. – Не обращайте внимания. Просто прикатите сюда этот чертов сервировочный столик.

Старые олухи одновременно склонили головы. Бейнс прикрыл ладонью рот и произнес голосом, который считал шепотом:

– Как ты думаешь, он пьян?

Харрис покачал головой.

– Не думаю. От него пахнет только зубным порошком.

– Почему вы двое вечно предполагаете, что я пьян вдрызг? Вопреки всему, что пишут эти чертовы бульварные газетенки, я не напивался до состояния риз уже много лет!