— Хорошо.

Тайболд нахмурил брови, и Энн почувствовала, что он прочел в ее глазах больше, чем ей хотелось бы. Он взял ее руку и большим пальцем стал поглаживать тыльную сторону ладони.

— Но ведь это не все, верно? Вы дрожали в течение всего ужина.

— Неправда! — встревожено воскликнула она. — Я сильно нервничала, но, надеюсь, он этого не заметил.

— Он не заметил, зато заметил я. — Тайболд секунду помолчал, затем продолжил: — Я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось. Поэтому, когда я велю что-то сделать, я рассчитываю, что это будет исполнено. Вам ясно, Энн?

Она взглянула в окно за его спиной. Морские волны бились о берег. Стоило ей представить, как солдаты обыскивают пляж, на котором она только что играла с детьми, как ее бросило в дрожь.

Он привлек ее ближе к себе.

— Что такое, Энн? Что вас так пугает?

В горле встал ком, ей было больно говорить.

— Не нужно дразнить таких людей, как майор Ламберт. — Она повернулась к нему. — Он вполне в состоянии исполнить свою угрозу. Сегодня он спокойно мог утащить вас за собой в Лондон. Даже в кандалах. А по дороге или в тюрьме с вами случилось бы что-нибудь — все что угодно, даже смерть.

— Англичане по-прежнему свято чтут закон, — заверил он ее.

— Но не всегда его соблюдают, — возразила она. — Особенно когда звучит слово «измена». Вы ведь не изменник, правда?

— Энн, — произнес он ее имя с особой интонацией, тем самым давая понять, что даже думать о таком не стоит.

Она отдернула руку.

— Не нужно меня опекать, Айден. Вы относитесь ко мне покровительственно с самого первого момента нашего знакомства. Больше я этого не потерплю. Мой отец погиб, потому что тоже верил в закон. А тот признал его предателем.

— Что?

Наконец-то она смогла до него достучаться. Она кивнула.

— Он был не предателем, а врачом. Причем хорошим врачом. Я выросла на побережье, в месте вроде этого. Тамошние жители промышляли контрабандой. Одного из них поймали, завязалась драка, и его пырнули ножом. Но перед этим он успел убить одного из таможенных офицеров. И вот этот человек обратился к моему отцу за помощью. Он не рассказал, при каких обстоятельствах был ранен, а отец не стал расспрашивать. Вместо этого он обработал рану и отправил бы его восвояси, если бы другие офицеры не напали на след этого контрабандиста.

Она потерла руки, чтобы избавиться от холодка, навеянного воспоминаниями.

— Люди — забавные существа, Айден. Никогда не знаешь, кому можно доверять, если случится нечто подобное. Кто-то донес офицеру, что контрабандист находится у моего отца. Я как раз спала, когда раздался громкий треск. Они выломали нашу дверь. Следующее, что я увидела, — как они тащат куда-то отца, а мать плачет и умоляет его отпустить. — Она скривилась. — Офицер оказался таким же амбициозным человеком, как и майор Ламберт. Он был только рад доставить моего отца в Лондон.

— И что потом?

— Отец предстал перед судом и был признан невиновным. Но на это ушло почти все лето, и когда наступили холода, мы значительно обеднели. Случались дни, когда у нас было так мало еды, что мать отдавала мне свою порцию, а иногда еды и мне не хватало.

— Он вернулся?

— Нет. В тюрьме он заболел и умер, так и не добравшись до дома. Мать скончалась раньше чем через год. Они с отцом были очень близки. Они буквально души друг в друге не чаяли. Я ни разу не слышала, чтобы мать смеялась после того, как отца не стало. И это все было ужасно несправедливо, потому, что мой отец был невиновен. Поэтому я снова задам вам свой вопрос: Айден, вы невиновны?

Вместо ответа он подошел к ней вплотную и положил руки на плечи. Медленно, чуть ли не с благоговением он поцеловал ее в лоб. Это был абсолютно целомудренный поцелуй, почти благословение. Вместе с тем он легонько погладил ее по щеке.

— Храбрая, храбрая Энн, — тихо произнес он и вышел из комнаты.

Какое-то время она просто молча стояла, погруженная в свои мысли. Айден ясно дал ей понять, что не собирается отвечать на ее вопрос, и она ничего не могла изменить. Он сам сделает свой выбор. Он не любил ее, поэтому ее мнение или ее страхи практически ничего для него не значили.

Но она переживала, что повторит судьбу матери. Если с ним что-нибудь случится, часть ее тоже умрет.

Иногда мечты о вещах, которые ты никогда не сможешь иметь, могут причинять боль.

Энн отбросила прочь дурные мысли. Айдену ничего от нее не было нужно. Поэтому и рассчитывать ей ни на что не следовало.

Всегда такая практичная Энн…

И всегда одна.

Она пошла в комнату за шалью. Было уже довольно поздно, и небо затянуло тучами.

В коридоре наверху никого не оказалось. Девушка вошла в свою комнату и, не закрывая дверь, пошла прямиком к старому сундуку, который она нашла среди прочего хлама, хорошенько вычистила и приспособила для своего гардероба. Открыв крышку, Энн почувствовала, что теперь она в комнате не одна.

Она обернулась тогда, когда закрылась входная дверь и за ней показался скрывавшийся там Дикон. От неожиданности она тихонько вскрикнула.

Он прижал палец к губам.

— Я не хотел вас напугать.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, собирая остатки самообладания в кулак.

— Мне нужно было спрятаться там, где они не стали бы искать. — Он ненадолго умолк. — Зачем вы это сделали? Почему вы не выдали меня англичанам?

Энн выпрямилась.

— Я не желаю вам зла.

— С момента вашего приезда я уже раз сто мысленно послал вас к черту.

— Но ведь я по-прежнему здесь, правда?

Он уставился на нее и издал короткий смешок.

— Да уж, вы, наверное, самая упертая английская барышня!

Тут дверь резко распахнулась. Дикон очень вовремя покинул свое укрытие, иначе его просто размазало бы по стенке. Это был Айден.

— Я услышал ваш крик, — сказал он Энн.

Она указала на Дикона, и Айден успокоился.

— А я все гадал, куда это ты подевался.

— Все время сидел здесь, — гордо заявил Дикон. — Прямо у Ламберта под его треклятым английским носом.

— Что ж, нам придется подыскать для тебя более укромное место, — заметил Айден.

— Тайболд, я не могу остаться. Находясь здесь, я подвергаю вас всех опасности.

— А я и так в опасности, хоть здесь ты, хоть не здесь. У Ламберта на меня зуб. Меня могут повесить не за одно, так за другое. Так что перестань. Мы можем спрятать тебя в крыле для слуг. Поменьше высовывайся, и все поверят, будто ты действительно сбежал.

Но Дикон не шелохнулся.