Да, целоваться нам точно нельзя. Чудесно.

Потом она выздоровела. Но та тьма, что появилась в ней, стала сильней. Я же вижу, как она смотрит в сторону, когда я спрашиваю у нее что-то конкретное. Как задумывается порой слишком надолго. И не слышит некоторые фразы.

В платье матери я вплел отслеживающие нити. Когда Прыльяж принесет новые платья — сделаю с ними то же самое.

И уже сколько времени нахожусь с ней рядом, не могу понять, в чем проблема. Бесит, что не отвечает. Скрывает что-то, будто я заставляю рассказывать, в каком белье она предпочитает спать. Хотя подобное откровение было бы не самым плохим.

Сомнение в том, что она работает на Андрайона, закралось во время игры. Света умудрилась отключить игру. Откровенно говоря, Андрайон — сильный маг. Ненамного сильнее, чем я и брат. Но сейчас, когда наши силы еще слишком слабы, а мы сами живем в развалюхе, Света могла бы попросить Вильяжи помочь ей попасть домой. И он точно не стал бы просить ее отключать игру. Ему было выгодно позволить нам сыграть, чтобы подставить. Или как переиграли мы — сыграть самому.

Я думал, с ума сойду, когда почувствовал, как она удаляется из главного зала. Вызвал перед собой карту местности. Замок Дженкинса — я посещал его раньше, и сделать план по памяти не составило труда. Сложнее увидеть нить, терявшуюся непонятно где.

Только игра отключилась, я рванул в замок. Должен найти ее. Я себя успокаивал тем, что это все ради того, чтобы узнать, кого она покрывает, на чьей она стороне, а вовсе не от того, что каждый раз, как вижу ее, сердце будто пламенем охватывает. Вот мне и блондинка в розовом. Не люблю врать самому себе. Она мне нравится. Осталось только понять: надолго ли?

Дом разрушался, и казалось, что я не успею. Но она сама выбежала ко мне. Как это возможно? Как она выжила? Приходилось бороться с самим собой, чтобы не вытрясти из нее все на свете. И ее тень стала темней. А мой поцелуй обжег ее кожу вновь. Что с ней? Я не мог понять, но должен разгадать эту загадку. Если от каждого моего прикосновения будут оставаться ожоги, это будет неприятно нам обоим.

А потом я услышал Амелию. Мою бывшую невесту. Я знал, что когда-нибудь придет этот день, когда столкнусь со своим прошлым. В другом мире я годами не мог забыть свою невесту. Мою первую любовь, от одного взгляда которой я готов был на любой подвиг. Эта встреча должна была пошатнуть и затмить все, как только я взглянул в ее глаза. Для любви нет временных рамок, и неважно, как вторая половинка выглядит спустя время. Я знал, что она повзрослеет, что найдет себе другого. Нельзя замыкаться на одном человеке всю жизнь. И все же я предполагал, что просто так не смогу взглянуть в ее глаза, не смогу быть отстраненным. Но все это не то, чем кажется. И сейчас я это понял.

Глянул на Амелию, и все вернулось. Все, что было забыто, вскрылось вновь, полезло наружу. Я чувствовал идущую от нее тоску, прорывающуюся сквозь мой эмоциональный блок. И, стоя возле разрушенного замка, я сделал свой выбор.

***

— Выспался? — Виктор сидел за кухонным столом и пил чай.

«Хочу кофе. Почему его в этом мире нет?» — подумал я, закидывая ложку травяного напитка и заливая его кипятком.

— Да, — ответил брату.

— Я думал, что буду всю ночь слушать, как ты наказываешь блонди за непослушание, — он поиграл бровями. — Ты плохо стараешься?

Я кинул на брата хмурый взгляд. Не его дело, что происходит у меня со светлячком.

— Ладно. Не хочешь отвечать — не надо. Как думаешь, когда они придут?

— Сегодня, — ответил я. — Мы у них первые подозреваемые.

— Она справится? — Виктор поднял глаза к потолку.

— Справится, — без запинки ответил я. В сообразительности Светы я не сомневался.

— Ну, раз ты так считаешь, спорить не буду. Но нам надо определиться. Где-то в Денинге прячут потомка королевской крови.

Да, то самое, ради чего нас вернули сюда. У наших людей не было денег, лишь желание свергнуть эту власть. А несработавшая клятва королю убедила нас с братом, что где-то еще остался потомок рода Бребулье. Притом не троюродный внук кузины дяди короля, а ближний. В этом мире на трон по королевской крови могут сесть только ближайшие кровные родственники — сыновья, дочери королей, принцев и принцесс. В крайнем случае, кузены и кузины, если нет потомков. А ситуация из ряда вон выходящая — переворот.

— Я без понятия, кто он.

— Может, король на стороне загулял? — спросил Виктор.

— Ага, так же, как и наш отец, — протянул я. Бывший король Бребулье и наш отец Максимилиан Коргар — двое самых ответственных и верных мужчин. На них равняться можно было.

— Слушай, это может показаться бредом. А вдруг это Чарниза Бребулье? Она, конечно, была страшная, как смерть, но нашего братца за одно место держала.

На кухне прошелся леденящий ветерок. Не знаю, заметил ли его Виктор.

— Она строила из себя святую невинность, — я пожал плечами. — Но это было бы классно узнать, что у нас есть племяшка.

— И этот племяшка займет трон, — Виктор поднял чашку чая, будто там плескалось самое дорогое вино в мире.

— Проблема в том, что я не хочу здесь оставаться, — я поднял чашку в ответ.

Мы оба понимали, что люди знают нас, а страной будет править незнакомец, за чьей спиной будем стоять мы. А долг деффиндиаров — защищать королевскую кровь. И тех, кто попросит. И заплатит.

— Помнишь, как она нас пугала ожившими птицами? — Виктор вспомнил случай, когда нам было шесть-семь лет, и к нам подошла Чарниза. Нас тогда представили королевскому двору впервые, хоть наша мать и была фрейлиной королевы.

— Ага, ты был красный, как помидор, и трясся, как девчонка.

— А ты плакал навзрыд, — напомнил брат.

И мы рассмеялись. Принцесса тогда изрядно нас напугала.

Александр не скупился на рассказы о своих любовных похождениях. А однажды он напился, завалился к нам с братом в комнату и рассказал, что люто ненавидит Чарнизу, и как сильно эта ведьма привязала его к себе. И он шел каждый раз к ней. Я помнил ее — высокая, худосочная, с черными волосами, всегда закрученными в тугую гульку. Тонкая бледная кожа не скрывала черные вены, тянущиеся по ее лицу. Она была некромантом и платила своей красотой за силу, которой обладала. И никогда не стеснялась этого. В ней чувствовалось, что она хочет править единолично. Мы знали, что родители были бы не против объединиться с семьей Бребулье, но против была Чарниза. Этим она и мучила брата. Он так и не женился. Чарниза будто отгоняла всех его невест. Собака на сене. И замуж не пойдет, и мужчину не отпустит. И когда она успела ребенка родить? Не то, чтобы наша семья всегда торчала в замке, но должен был быть момент, когда это произошло.

Мы сидели в тишине. Чтобы не навредить своим людям, мы сказали принести еду к вечеру.

— Я обжигаю ее поцелуями, — нарушил молчание. Не то, что я сентиментальная феечка, но брат мог бы пролить свет на подобное.