– Проклятье, что это? – Бернард уставился на черное облако дыма, выросшее из-за покрывающего возвышенности кустарника, и, ухватив Иуду за лацкан куртки, прокричал тому в лицо: – Твоя шайка орудует? Признавайся!

– Все мои друзья, которых ты не убил, в твоих лапах, – брезгливо отвернулся Жан-Пьер. – Или что, Мясник, у тебя в Святой Европе перевелись все враги?

С берега послышалась беспорядочная стрельба. Вдали, в просветах между холмами, мелькнули черные тени несущихся во весь опор к лагерю монстромобилей. Я давил на кнопку вызова, но никто не отзывался; лишь усилившаяся плотность огня известила нас о том, что происходит что-то весьма и весьма нехорошее.

– Самми! Ярво! – окликнул я своих мотоциклистов. – Заводите трещотки!

Закинув «хеклер-кох» за спину, я пристроился на узком сиденье позади готового рвануться в бой Ярво.

– Я с вами! – последовал моему примеру Михаил, запрыгивая на байк к Самми.

– Брат Эрик, немедленно доложите по выяснению обстоятельств! – бросил нам вслед Бернард.

Финны стремительно рванули с места. Уже миновав обглоданные огнем остовы «самсонов» Первого и Пятого, сквозь тарахтение байков мы различили далекий рев Шестистволого, что лишний раз убедило меня в серьезности происходящего в лагере...

К тому времени, как наши Стальные Жеребцы ворвались в лагерь, все уже завершилось. Выскочив из седла, я перебросил пистолет-пулемет в руку, но применить его так и не успел – скоротечная стычка предстала передо мной лишь своими последствиями. А они оказались довольно печальными.

Мой трейлер-казарма горел и выглядел как развороченная консервная банка. Возле какого-то бесформенного дымящегося предмета, валявшегося неподалеку, метался, махая руками, дьякон Джером, весь покрытый свежими кровоподтеками. Один «самсон» стоял тут же, и Вацлав с тремя членами своей патрульной группы и несколькими авраншцами закидывал землей найденными в других трейлерах лопатами полыхавший огонь. В это время второй «самсон», видимо, закончив преследование неизвестного противника, выезжал из-за поворота дороги.

– Матерь Божия! – воскликнул Михаил и кинулся к пожарищу вслед за финнами.

Завидя командира, Вацлав перестал орудовать лопатой, всучил ее подскочившему Самми и торопливо зашагал ко мне, весь взмокший и перепачканный сажей.

– Дрянь наши дела, брат Эрик! Какие-то засранцы, – он сглотнул пересохшим горлом и указал на дорогу, по которой сейчас возвращался второй «самсон», – вырулили оттуда и столкнулись с Добровольцами. Авраншцы хотели узнать, кто они такие, но те открыли огонь. Кто-то из нападавших метнул гранату и вот... – Вацлав обвел рукой погрузившийся в хаос лагерь. – Когда мы появились – благо были неподалеку – те, само собой, наутек. Дмитрий помчался в погоню, а мы, сами видите...

– Где магистры? – Я ощущал, как дурные предчувствия все сильней и сильней разрывают меня изнутри.

– Брат Эрик... – и без того стушевавшийся Вацлав стал еще угрюмее, – Виссарион сгорел...

– Как сгорел? – До меня вдруг дошло, почему Джером голосит будто наседка, потерявшая цыплят. – Вот Дьявол! Каким образом?

– Говорят, стоял прямо перед нашей казармой...

– А Конрад и Аврелий?

– Вроде, должны сидеть у себя...

Но не эти новости оказались для меня самыми страшными. Нет, разумеется, гибель магистра – случай экстраординарный и на моей практике еще никогда не происходивший. И доберись я после этого рейда до Ватикана, долгие недели разбирательств, обвинений в халатности, слушаний дела Трибуналом – все свалилось бы мне на голову, как альпийская снежная лавина. Однако все последующее отодвинуло смерть Виссариона и потерю трейлера на второй план...

Подъехавший «самсон» затормозил, качнувшись на рессорах. За рулем его находился Ганс, а Марио наверху у «вулкана» яростно лупил ногами что-то, лежащее на полу кузова. Держась за стволы Шестистволого, он бил и бил ухающую и хрюкающую жертву, твердя на каждом выдохе:

– Мразь! Паскуда! Сволочь! Получай! За всех получай!..

Только сейчас я заметил в его ослепленных ненавистью глазах слезы.

– Отставить! Брат Марио – отставить! – Пытаясь до него докричаться, я чуть не сорвал себе голос. – Немедленно прекратить! Это приказ!

– Они убили их, брат Эрик! – Кое-как расслышав меня, Марио остановился и, тяжело задышав, сел на борт кузова. – Пристрелили из засады...

Ганс распахнул дверцу и буквально вывалился из кабины. Голову его украшала глубокая кровоточащая ссадина, но он вроде бы про нее и не думал, а лишь, шатаясь, молча пялился в землю.

– Брат Ганс, где остальные? Черт вас побери, да доложите же наконец, что произошло!

Мой полуофициальный тон вывел-таки его из прострации:

– Костас и Дмитрий, брат Эрик... Они погибли... – Ганс провел ладонью по виску и увидел текущую кровь. – А, черт, зацепило... Мы погнались за этими ублюдками, но у них там был пулемет и... Я сидел за Свинцоплюем, пока развернулись, пока туда-сюда... Дмитрий вел машину, и Костас рядом с ним... В общем, они были уже мертвы. Но эти мерзавцы не ушли! Клянусь небесами, не ушли! Я размазал их кишки по всей округе... А Марио... Марио просто герой, брат Эрик! Он взял одного живьем. Взгляните!

Стоявший рядом с нами Вацлав, услыхав о Дмитрии, с шумом втянул воздух, но так и не сумел удержать слезу, скатившуюся по черной от сажи щеке.

– Пойду скажу Михаилу, – буркнул он и, вжав голову в плечи, двинулся к затухающему трейлеру.

Брат Марио подал мне руку, и я вскарабкался в кузов монстромобиля.

Большеносый грек Костас и еще утром получающий от Бернарда нагоняи Дмитрий лежали теперь на чехле от «вулкана» возле левого борта. Их побледневшие лица не выражали ни боли, ни страдания, а лишь источали, казалось, наконец-то обретенное вечное спокойствие. Брезентовый чехол под телами погибших был пропитан кровью из их многочисленных ран. Вся эта картина отдавала чем-то абсолютно нереальным, и на секунду я решил, что мне снится кошмар, просто обязанный вот-вот прекратиться. Многое бы отдал, если это было бы так...

То, что приткнулось к ногам Марио, напоминало скорее не человека, а незаконченный образец его первичной модели в мастерской Создателя: на лице отсутствовали и глаза, и нос, и рот, исчезнувшие под одним лилово-багровым волдырем; руки с торчащими вразнобой сломанными пальцами; выбитые и выплюнутые тут же среди сгустков кровавой слизи зубы. Дыхание существа постоянно срывалось на кашель, видимо, из-за перебитых ребер. Обезумевший от потери товарищей брат Марио обработал пленника похлеще экспертов по экзекуциям Главного магистрата.

– Он может говорить? – У меня возникли сомнения в целесообразности сохранения пленнику жизни – какой прок мог быть от бессловесного куска избитой плоти.

– Лопочет будь здоров! – ответил Марио и толкнул ботинком скрюченного налетчика. – Я не трогал ему челюсть, брат Эрик, я же все понимаю. А иначе выйдет, что они, – кивок в направлении тел Костаса и Дмитрия, – погибли зазря. Только я не пойму, что эта сволочь несет. Тарабарщина какая-то...