Предложение, исходящее от женщины, всегда интриговало Казанову, пробуждая в нем любопытство и интерес. Он счел, что история с монахиней-распутницей будет «в некотором роде изменой» Катарине, но что «даже если бы она узнала про эго, то не оскорбилась бы, поскольку измена была нацелена лишь на то, чтобы мне не разучиться чувствовать и тем самым сохранить себя для нее».

Он согласился встретиться с М. М. в монастыре, в разговорной комнате, куда его провела пожилая аристократка, графиня Сегура. На первой встрече в ноябре 1753 года они не говорили. М. М. беседовала с графиней, а Казанова наблюдал. «Она была идеальной красавицей, высокой, с изысканно бледным лицом, имела благородный вид».

Свидание было организовано в частном казино на Мурано. Казанова сразу понял, что имеет дело с монахиней, которая или располагает независимыми доходами, или живет на содержании у богатого человека. Ужинали они с дорогим розовым шампанским — кулинарные подробности были важны, потому что казино М. М., как оказалось, имело французскую кухню и принадлежало французам. Так сложилось, что Казанова знал, что духи М. М. можно было достать только во французском посольстве, и потому сделал вывод, что ее покровитель не кто иной, как сам французский посол, де Берни. В первую их ночь М. М. раздвинула диван не полностью, что показалось Казанове странным, и позволила ему расшнуровывать «шесть широких лент» ее корсета — но, несмотря на его попытки направить ее руку «к месту, где она убедилась бы, что я заслужил ее милости», любовью они не занимались.

На следующий день это знакомство стало еще более загадочным после того, как Казанова получил записку от Катарины, которую принесла ему Лаура. Катарина увидела Казанову разговаривающим с М. М. и сообщала ему, что М. М. была ее наставницей в монастыре, заботилась о ней во время выкидыша и потом помогала скрыть его. Хотя это обстоятельство осложнило положение Казановы, он отнюдь не стал отказываться от новой связи, целиком основанной на сексе, хотя по-прежнему полагал себя влюбленным в Катарину. Находясь под впечатлением от знатности происхождения М. М. и влиятельного положения ее покровителя французского посла и в той же степени опьяненный перспективой тайной связи с монахиней-куртизанкой, Джакомо принялся разыгрывать роль отпрыска патриция.

Он арендовал дорогое казино для встречи с М. М. Казино принадлежало лорду Холдернессу, послу Великобритании до 1746 года, и было украшено эротическими восточными изразцами и зеркалами, и там работал «проворный слепой официант, посему господа и обслуга не могли видеть друг друга». Находилось оно в нескольких ярдах от ныне уже исчезнувшего театра «Сан-Моизе», недалеко от площади Сан-Марко.

Джакомо договорился встретиться с М. М. у знаменитой конной статуи Бартоломео Коллеони на Пьяцца деи Санти Джованни-э-Паоло. Она заставила его ждать «в ожидании удовольствия», и он, усмехаясь, стоял у щита средневекового венецианского героя, менее знаменитого военными подвигами, чем собственной исключительной анатомией: у него было три яичка. М. М. прибыла одетой как мужчина, что привело Казанову в еще больший восторг. Рука об руку они пересекли площадь Сан-Марко в направлении «Сан-Моизе» и казино, где «сняли маски». Она была поражена — в основном, многочисленными зеркалами, которые отражали будущих любовников со всех сторон в мерцании множества свечей в ванной и у «английского ватер-клозета», в будуарах и помещениях, которые отходили от центральной части зеркального восьмиугольника. После тщательно продуманного ужина — ели мороженое, устриц, пили пунш и бургундское вино — они разделись и всю ночь занимались любовью. Хотя М. М. «не научила меня ничему новому, что касалось физической стороны действа… Я показал ей то, что она и не думала, что имеет право просить меня сделать с ней; я открыл ей, что малейшие ограничения вредят величайшему наслаждению».

После их первой совместной ночи Казанова посвятил себя налаживанию своей первой сексуальной связи, основанной на чистом гедонизме. М. М. оказалась дочерью патриция, была богата и пользовалась средствами де Берни, когда ей удавалось выскользнуть за стены Санта-Мария-де-льи-Анджели. Казанова счел, что нашел более тонкого ценителя для своих сложных мизансцен, чем купеческая дочка, которую впечатляют подвязки и ленточки. Он покупал для М. М. одежду и драгоценности — на пособия Брагадина и периодические выигрыши в карты — и заботился, чтобы казино около «Сан-Моизе» исправно обслуживалось поваром лорда Холдернесса. Рассказывая о новых похождениях, Казанова сообщает о зимних приливах в Венеции; о времени до и после Рождества, когда все сначала ходят без масок, а потом их надевают; закрытии театров в период novena, когда девять дней посвящены молитвам о милости Божьей Матери-покровительницы моря; о том, что М. М. украшает голубыми лентами одну из сторон муранского казино, давая сигнал Казанове, что он может ее посетить; о том, как вполне законно он присутствовал на нескольких мессах во время адвента в монастыре Санта-Мария и видел обеих своих любовниц.

На Рождество М. М. предложила Джакомо опробовать новую сторону в их сладострастных развлечениях. Она призналась своему покровителю де Берни об отношениях с Казановой и сообщила Джакомо, что тот был бы рад продолжению их связи, если бы смог понаблюдать за их утехами через потайное отверстие в стене муранского казино. Читателю предстает еще один образ Казановы, счастливого участника превосходно устроенной вуайеристский оргии. В казино находилась небольшая библиотека с литературой, главным образом эротического и порнографического толка. Здесь М. М. оставила Казанову в ожидании на несколько часов, пока она появится сама в назначенный день, на Новый год. Она пришла в обычном наряде, но вскоре переоделась в кисейное одеяние, расшитое золотом. У нее в казино имелись, как замечает Казанова, презервативы (де Берни не хотел ее беременности), но с Джакомо они практиковали, по-видимому, coitus interruptus — прерванный половой акт. М. М. указала любовнику на глазок в искусственном цветке на стене, и они занялись любовью — Казанова обрядился в один лишь восточный тюрбан, — подложив ей «подушку под ягодицы и отведя в сторону одно из ее согнутых коленей, [что] должно было открыть наиболее сладострастные видения нашему спрятавшемуся другу». Они продолжали секс на персидском ковре и стоя перед зеркалом: «Я приподнял ее, чтобы вкусить от ее грота любви». Все это длилось несколько часов, описанию которых Казанова посвятил довольно много места. На следующий день Казанова заказывает еще один свой портрет, спрятанный под миниатюрой на религиозный сюжет «Благовещение», при этом художник изобразил темноволосого, как Джакомо, архангела Гавриила рядом со светловолосой Девой Марией.

Эта часть мемуаров имеет явное сходство с порнографией того периода в описании похотливых монахинь и сцен вуайеризма, а потому вызывает большие сомнения в достоверности событий. Имеется совсем немного доказательств, подтверждающих характер связи Казановы с К. К., которая, безусловно, существовала на самом деле, и с М. М., личность которой так и не удалось окончательно установить.

Де Берни, бесспорно, персонаж легко идентифицируемый, впоследствии влиятельный церковный деятель, некоторые из приверженцев которого пытались с негодованием обвинить Казанову в «наговоре» на него. В 1753 году ему было под сорок лет, он получил образование в иезуитском ордене и имел репутацию священнослужителя, с умом острым и светским. Он пользовался политическим влиянием при французском дворе благодаря маркизе де Помпадур, де Берни знал ее еще тогда, когда она была просто «мадам», и, похоже, именно с ее помощью — возможно, они были любовниками — получил апартаменты в Лувре. В 1751 году де Берни был назначен французским послом в Венеции, где в 1755 году принял полные священнические обеты, сделав решающий шаг к дальнейшей церковной карьере, но Казанова пишет о де Берни, когда тот был еще обычным аббатом.