class="v">Сменяете своё богослуженье

У алтаря природы в единенье

Глубоком. Непорочно холодна,

Сначала ты даруешь нам, весна,

Чудесное природы откровенье

И красоты девичьей пробужденье.

Ты, лето, всех пророчеств письмена,

Обещанных, на злате начертило

И солнечную яркость нам явило,

Журча, где храм листвы объял сосну.

Посева и лозы живую силу

Ты, осень, даришь злаку и вину.

А мрачный перерыв вновь призовёт весну.

Томас Гуд[73]

(1799–1845)

Из сборника «Призыв фей в середине лета, Геро и Леандр, Лик и кентавр и другие стихотворения» (1827)

Тишина

Есть Тишина под хладною могилой,

Где звуков нет, не может даже быть,

Её в глубинах моря не избыть,

Или в пустыне мёртвой и унылой,

Где жизни нет средь вечности застылой;

Здесь некому подкрасться или выть,

Лишь облака и тени могут плыть

Легко и молча над землёю хилой.

Но в глубине плющом увитых стен

Руин дворцов, где Жизнь всегда кипела,

Кричит лиса, и слышен плач гиен,

И совы пролетают то и дело,

Вопя в ночи, им ветер вторит стоном:

Вот Тишина, в самосознанье полном.

Сонет

Любовь, миледи, как сказал я ране,

В глазах капризных просто не живёт;

Она, увы, не радостный полёт

На щёчках, покрасневших от мечтанья.

Иначе красоте её – попранье:

Так роза увядает в свой черёд,

Зато любовь нетленна круглый год —

Моё стремленье и моё желанье.

Она цветёт без краски нежных щёк,

Что блекнут, хоть румянятся сначала,

Любовь – своей же прелести исток,

Она с годами больше заблистала;

То ветвь, что мая пахнущий цветок

И в декабре совсем не потеряла.

Из книги «Произведения Томаса Гуда, комические и серьёзные, в прозе и стихах», т. 3, (Лондон 1862)

Нет!

Нет солнца, луны,

Нет утра весны,

Нет рассвета и сумерек, всякого времени дня,

Нет неба, земли,

Нет сини вдали,

Нет улиц, дорог, нет «с другой стороны, у плетня».

Нет конца всем рядам,

Не видно и где повороты там,

Нет шпилей на башнях,

Не узнать знакомых всегдашних,

Не выказать им вниманье,

Нет пониманья!

Нет странствий, нет перемещений,

Нет намёков, нет представлений.

Нет по земле или морю движений.

Нет почты, возницы,

Нет новостей из-за границы,

Нет парка, нет цирка, нет приветствий знати,

Нет благородных компаний, кстати,

Нет сердечности, живости, здоровой хвалы,

Нет простого чувства в любом хмыре,

Нет мрака, мерцанья, пестрянки, пчелы,

Нет фруктов, цветов, листьев, птиц —

В Ноябре!

Эмили Бронтё[74]

(1818–1848)

Из сборника «Стихотворения Каррера, Эллиса и Эктона Беллов» (1846)

«Листопад; цветы – как тень…»

Листопад; цветы – как тень;

Ночь длинна и краток день;

Каждый лист осенний мне

Дарит радость в тишине;

Улыбнусь, когда мороз

Расцветёт на месте роз;

Буду петь, лишь ночи сень

Сникнет: близок грустный день.

Из рукописи (ноябрь 1837 года)

«Сгущается сумрак ночи…»

Сгущается сумрак ночи

Жестока ветров стихия

Но чары жгут что есть мочи

И вот не могу идти я

Гнуться гигантов леса

Под снегом ветви кривые

Бури идёт завеса

Никак не могу идти я

Внизу пустынные дали

Вверху облака густые

Не сдвинут меня печали

Не буду вперёд идти я

Любовь и дружба

Любовь похожа на шиповник дикий,

А дружба – это падуб нам желанный,

Темнеет падуб, лишь цветёт шиповник,

Но что цвести здесь будет постоянно?

Весной шиповник дикий ароматен,

И летом его запах чист и ясен,

Но подожди, пока зима наступит,

Кто скажет, что шиповник столь прекрасен?

Тогда букету роз воздай презренье,

Из падуба наряд одень сплетённый,

Когда декабрь тебе приносит тленье,

Венок твой будет всё ещё зелёный.

Защити меня

Ты взглядом выскажи решенье,

Когда рассудок мой в презренье

Моё дразнило пораженье.

Ты защити меня, родной,

Скажи, зачем ты избран мной!

Пришёл судить суровый разум,

Используя все формы разом.

Защитник мой, ты нем ли, часом?

Скажи мой ангел, мой кумир,

Зачем я отшвырнула мир;

Зачем упорно избегала

Путей всеобщих я сначала;

Дорогой странной кочевала,

Беспечно, в поисках наград:

Венка побед, цветка услад.

Они казались мне богами,

Обет мой слышали годами,

К их алтарю я шла с дарами;

Не ценят жертв небрежных, и

По праву презрены мои.

И всё же сердцем я готова

Не приносить им жертву снова;

Душе дать почитать другого —

Тебя, чей вездесущ алтарь:

Фантом, мой раб, мой друг, мой царь.

Раб – я тобою управляю,

Своим желаньям подчиняю,

Злым или добрым назначаю;

Друг – днём и ночью в тишине

Ты наслажденье даришь мне —

Боль, что сильна, но всех милее:

В слезах я счастлива полнее,

Земных забот не знаю с нею.

Всё ж царь, хоть Разум наставлял

Вассала, чтобы тот восстал.

Иль в преклоненье нет резона

С надеждой, верой непреклонной,

Пока душа к молитве склонна?

Бог, защити меня, родной,

Скажи, зачем ты выбран мной!