И тут она сама приходит. Просит о помощи. Беременная. Разжигает внутри затушенные угли, сама этого не подозревая. Опасно и непредсказуемо — сколько времени пройдет до неминуемого пожара и смогу ли его потушить?

Заставлю себя. Ведь сейчас это не просто женщина, которой хочу обладать, а мать моего ребенка.

Она носит под сердцем моего малыша, которому нужна помощь — и сейчас это первостепенно. Я придавлю, придушу свои неистовые чувства и желания, и сделаю все и даже больше, чтобы на этот раз моя жена родила и дала жизнь ребенку, который будет самым счастливым и самым здоровым на земле.

— Она ни за что не сказала бы мне… — выдавливаю жестокую правду, которая сама выходит из под языка и краснею от злости. Ни в чем неповинный стул летит в сторону.

Единственная женщина, которая может завести меня с полуоборота. Не понимаю, как я сдержался, когда узнал, что главной причиной ее откровения и неожиданного появления были мои деньги. Если бы не было патологии у малыша, она не сказала бы мне о ребенке. Не сказала бы!

Эта мысль выводит из себя и одновременно причиняет боль. Она до сих пор не простила меня. Была бы ее воля, не видела бы меня до конца своей жизни и не вспоминала бы и уж точно не переступала порог моего дома. То, что сейчас она рядом, это вынужденная мера, помни об этом, Богдан, и держи себя в руках.

***

Неделю спустя. Швейцария.

— Большое спасибо, доктор Мерло. — жму руку известному нейрохирургу, который оценил результаты УЗИ и дал консультацию по дальнейшим действиям. — Мы будем надеется на лучший исход.

— Иначе и быть не может. У ребенка есть все шансы на здоровую полноценную жизнь. — кивает он и обнадёживающее улыбается, глядя на обеспокоенную жену.

Таша сильно переживает, ее бледное личико не озарялось улыбкой за все то недолгое время, что провели в этой стране, и это угнетает.

Причины для грусти есть.

Все опасения насчет патологии подтвердились. Нашему ребенку будет нужна операция, которая спасет его, но прогнозы многообещающие, ведь сейчас он находится под надежным взором опытных докторов, которые не первый раз встречаются с подобным осложнением.

— Регулярные осмотры и плановое кесарево сечение — вот что ждет вас в ближайшее полтора месяца. А дальше мы оценим общее состояние новорожденного и при первой возможности проведем операцию. — еще раз повторяет доктор, вселяя в будущую маму уверенность в то, что все будет хорошо и переживать заранее не за чем.

— Конечно, спасибо, доктор. — благодарит Таша, поджимая дрожащие губы и переводит взгляд на меня.

— Нам пора. — шепчу я, дотрагиваясь пальцами до ее плеча и прощаюсь с врачом. — До свидания.

Мы вышли из кабинета и нас сразу оккупировала и засыпала вопросами мать Таши, которая терпеливо выжидала в фойе. Я оставил их наедине, а сам отошел в окну и набрал Макса по поводу дома. Он обрадовал меня новостью, что все готово в срок.

— Что ж, все к лучшему. — заключает мама Таши и бросает на меня взгляд полный надежды. — Машина ждет?

— Да. — киваю в ответ и пропускаю дам вперед. — Поехали.

На улице пушистыми хлопьями медленно, не спеша, падал снег. Погода была теплой и солнечной, но настоящая оттепель случилась на душе, когда увидел, что на Таше была надета именно та шапка и тот снуд, который я ей прислал. Да, я помню их, потому что лично выбирал, лично выловил парня на питерской улице и подослал по адресу. Тысячу раз потом пожалел, что узнал, где она живет. Сколько бзиков было в голове приехать самому и постучаться в дверь, но оставшимся здравым смыслом понимал, что ничего хорошего из этого бы не вышло.

На все нужно время — на то, чтобы пережить, отпустить и простить… Но не забыть. С этой задачей я не справился. Для того чтобы забыть человека, который поселился в самых закромах души, ни то, что времени, всей жизни не хватить. Даже после смерти и то неуспокоившаяся душа будет стонать…

— Мы разве не в гостиницу едем? — насторожилась мама Таши, когда заметила, что водитель выбрал совсем другой маршрут.

— Нет. Скоро приедем. — коротко ответил я, всматриваясь в зеркало заднего вида, в которое было видно склонившуюся к стеклу голову Таши.

Вскоре машина подъехала к двухэтажному дому — выглядит даже лучше, чем на фото, присланных риелтором. Все вышли из машины, и озадаченно смотрели то на меня, то на дом.

— Куда мы приехали, Богдан? Чей это дом?

— Теперь ваш. — снимаю интригу я. — Я снял его на то время, которое придется провести в этой стране.

— О боже, красота какая… — ахает мама Таши и кивает дочке. — Таша, ты только посмотри…

Она слегка улыбается и, взяв маму под руку, заходит в дом. Внутри очень просторно и уютно. Пастельные, спокойные, не давящие тона и много растительности. Знаю, что Таша любит цветы и этот факт при выборе подходящего дома сыграл немаловажную роль.

Вот она подходит к цветущему растению и склоняется, чтобы вдохнуть его аромат.

— Здесь и правда очень красиво. — одобрительно кивает она и с благодарностью смотрит на меня. — Спасибо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Раз, вам понравилось, то оставшиеся вещи скоро привезут из гостиницы. Располагайтесь, а мне пора.

Я развернулся и пошел на выход, тая в сердце легкую радость, что смог угодить своим женщинам.

— Куда ты? — удивленно спросила Таша, останавливая вопросом мою поспешность. — Разве ты не останешься?

Я даже на секунду растерялся — она хочет, чтобы я остался?

— Нет. Я сегодня переночую в гостинице, а завтра у меня билет до Москвы. Есть нерешенные дела.

— Ясно. — проглатывает она дежурный ответ и смерив прощальным взглядом, отворачивается.

— Я прилечу, как только смогу, и всегда на связи. — решаю добавить, но уже больше для мамы Таши, потому что ее дочь уже не смотрела на меня.

Я вышел из дома и направился к машине. Усевшись в теплый салон, я достал телефон и набрал Алину.

— Привет, я завтра вылетаю. Давай, рассказывай, как дела?

Полтора месяца спустя

— Мам, ну что? — нервничаю я, не находя места, и чувствую легкое покалывание в кончиках пальцев.