К его удивлению, Мария-Антуанетта, та самая гордячка, которая, как поговаривали, ненавидела его, помогла де Рогану подняться и усадила рядом с собой.

– Разумеется, это была не я, а скорее всего, похожая на меня женщина, – кивнула королева. – Смею предположить, ее облачили в накидку с капюшоном, а сумерки помогли обману. Однако меня изумило, как легко вы поддались на провокацию! По Парижу давно ходят сплетни насчет ожерелья Дюбарри. Злые языки поговаривают, что мне безумно хотелось его иметь, но мой супруг расставил все точки над «i», решив на полтора миллиона приобрести новый корабль. Как вам известно, приказы короля не обсуждаю даже я. Вот почему я ни за что не приняла бы такой дорогой подарок от кого бы то ни было, даже от вас, монсеньор. Тем более я не стала бы делать это тайно, в каком-то заброшенном парке.

Каждое ее слово добивало мужчину все больше и больше. Он побелел как полотно – казалось, вот-вот упадет в обморок.

– Но кто надоумил вас провернуть такое дело? – с интересом спросила королева. – Ясно, сами вы никогда не посмели бы купить эту вещь для меня. На вашем пути встретился довольно опытный аферист, убедивший подкупить меня таким способом. Кто он? Я надеюсь, вы не станете скрывать его имя?

– Ее, – покорно ответил кардинал. – Вы удивитесь, но это ваша близкая подруга, мадам де Ла Мотт.

Мария-Антуанетта приподняла левую бровь.

– Моя близкая подруга? Графиня де Ла Мотт? Почему вы решили, что эта женщина входит в число моих подруг?

– Потому что она сама так говорила, – пояснил де Роган, – потому что вы часто беседовали с ней в саду.

– Я действительно беседовала с ней в саду, но обсуждала только деловые вопросы, – призналась Мария-Антуанетта. – Графиня намеревалась вернуть принадлежавшие ее семье имения, но мой супруг категорически отказывался ей помогать. Кому-кому, а вам должно быть известно, как король не любит обедневшую знать.

– Но одно имение ей удалось выклянчить, – вставил де Роган.

Королева усмехнулась:

– Представьте себе, ни одного!

Кардинал замотал головой на полной шее.

– Этого не может быть! Я видел ее премиленький домик в деревне. Она сказала, что вы посодействовали, чтобы она его получила.

Женщина развела руками.

– Нет, нет и нет.

– Откуда же у нее деньги и дом? – На лбу монсеньора собрались морщины. Теперь он выглядел старше своих лет.

– Я нахожу этому только одно объяснение, – отозвалась королева. – Графиня тоже действовала не одна. Кто-то могущественный и богатый посоветовал ей втянуть вас в аферу, дал денег – и она согласилась. И ожерелье, которое мечтали заполучить многие знатные особы, в том числе и я, находится у этого человека. – Она встала и решительно тряхнула головой. – Сейчас мы с вами пойдем к Людовику и все ему расскажем. Да, мой супруг не любит меня, как мне бы хотелось, но он не позволит порочить мое честное имя. Король немедленно выпишет ордер на арест госпожи де Ла Мотт, мы заточим ее в темницу, и, я уверена, она станет сговорчивой и выдаст сообщника.

– Но, ваше величество… – Кардинал замялся. Он знал о нелюбви Людовика и справедливо полагал, что король обвинит во всем кардинала, увидев в этой истории желание де Рогана лишний раз опорочить его супругу. Мария-Антуанетта с присущим ей чутьем и умом все поняла.

– Не бойтесь. – Женщина ободряюще улыбнулась кардиналу. – Сейчас я на вашей стороне. Я верю вам.

Тряхнув головой, она решительно повела де Рогана к Людовику, который в это время рассматривал эскизы нового корабля, купленного за полтора миллиона ливров вместо пресловутой драгоценности. Сообщение об ожерелье оказалось как нельзя кстати. Король сначала побагровел, потом, немного успокоенный женой, смягчился, предложил кардиналу сесть и еще раз поведать эту странную историю. Де Роган не заставил себя упрашивать, и уже через десять минут Людовик XVI владел всей информацией, или почти всей.

Сначала он решил, что кардинал не может быть непричастен к этой истории, и чуть не издал указ о лишении его сана и заточении в Бастилию. Однако поддельная расписка сыграла на руку де Рогану и немного смягчила наказание. Правда, король изумился, как такой умный и знающий тонкости двора человек не заметил подделки. Рето написал на документе: «Мария-Антуанетта Французская». Подпись королевы была подделана плохо. К тому же никогда французские короли и королевы не прибавляли к своему имени в подписи слова «Французские». Де Рогану можно было вменить только его доверчивость, однако совсем оправдать монсеньора король не мог. Как-никак он оскорбил королеву и должен был за это ответить.

Кроме того, предстояло заняться графиней. Одно ему было непонятно: как жалкая самозванка де Ла Мотт решилась на дело, которое карается смертью? Когда священнослужитель вежливо сообщил своему государю, что, по мнению Марии-Антуанетты, у нее был покровитель и сообщник, несомненно, находившийся на первых ролях и продумавший всю эту операцию, Людовик кивнул в знак согласия.

– Да, теперь у меня нет никаких сомнений. Но кто этот человек, вам известно?

Мария-Антуанетта и кардинал переглянулись. На эту роль годились многие знатные особы, ненавидевшие августейшую чету, но выбрать из них кого-то одного не представлялось возможным. Сама графиня ни словом не обмолвилась о своем покровителе, якобы соблюдая верность несчастному мужу. Однако, немного поразмыслив, де Роган кое-что вспомнил. И память подсказала ему то, что нужно. С этой женщиной его познакомил граф Калиостро, он же внушил кардиналу, что она приходится подругой королеве. Такой мошенник вполне был способен продумать и осуществить аферу века. Высказав свои предположения государю, де Роган обратился к нему с последней перед арестом просьбой:

– Позвольте мне самому поехать в Бастилию.

Но разгневанный Людовик не внял его мольбам. Внезапно на пороге появился министр двора, барон Бретей, всю жизнь ненавидевший кардинала, и громко, во всеуслышание приказал начальнику стражи, герцогу де Виллеруа:

– Именем короля! Арестуйте господина кардинала!

Рогана отвезли в Бастилию, которая распахнула объятия для первого узника такого громкого и небывалого дела.

Потом, сжав кулаки, Людовик потребовал к себе начальника полиции господина де Крона. На одном дыхании король выложил ему все обстоятельства дела, приказал немедленно арестовать графиню и поместить ее в каземат Бастилии, а затем бросить туда же Калиостро и неизвестную девицу, сыгравшую роль королевы. Де Крон, не любивший Жанну за ее, как ему казалось, высокомерие и желание пролезть в верхи, с радостью помчался исполнять приказание, захватив с собой двух жандармов. Втроем они прибыли в новое жилище де Ла Мотт, которое давно уже стало известно всем богатым людям Парижа. Старая Клотильда встретила визитеров враждебно, однако, услышав, кто перед ней, отворила калитку и прокричала взволнованным голосом: