– Помнишь, как ты меня назвал? – спросил Карпекин.

– Ну, помню, – подтвердил Степка.

– И про то, что я будто бы из кличковской задницы на свет появился? Короче. Проси прощения, и разойдемся… Инач-ччч…

Договорить Карпекин не успел. Не сводя глаз с его шевелящихся губ, Степка нанес удар. Прицельный, мощный, безжалостный, сопровождающийся клацаньем чужих зубов.

«Ого, как я его, – восхитился Степка. – Ни фига себе!»

Отлетевший назад Карпекин сделался неправдоподобно маленьким, как в перевернутой подзорной трубе. Но тут кто-то спохватился и вернул трубу в нормальное положение. Ринувшийся вперед Карпекин заслонил собой небо, а его кулак, летящий в лицо Степке, был величиной с футбольный мяч… с арбуз… метеорит… планету…

Р-раз, и вселенная погрузилась во мрак. Два, и в этой непроглядной темноте стало горячо и солоно.

– А-ай, – тоненько надсаживались комарики. – Е-ей.

– Вставай! – донесся до Степки возглас. – Бей!

– Угу, – произнес он. Его голос был громогласен, тогда как сам Степка куда-то подевался. Ни рук, ни ног у него не было. Одна голова, гудящая, как медный колокол.

Земля подбросила его, встряхнула, косо приподняла и – бац! – вновь опрокинула назад, припечатав к себе затылком, лопатками, локтями.

– А-а-ай, – требовали со всех сторон.

– Угу.

Преодолев земное притяжение, Степка воспарил, подобно воздушному шарику. Прямо перед ним раскачивалась фигура, принявшая боксерскую стойку. Из носа у Карпекина хлестало. Увидев это, Степка почувствовал, что вот-вот захлебнется собственной кровью. Не умещаясь во рту, она стекала в гортань.

– Подожди, – булькнул Степка.

Карпекин ждать не захотел. Налетел кузнечиком – отпрянул, налетел – отпрянул, а потом и вовсе исчез.

«Почему все красное? – вяло удивился Степка. – Где небо, где зелень? И куда пропало все остальное?»

Пропало не все. Красное сделалось черным, из черноты вынырнула нагнувшаяся Генкина фигура, предложила:

– Хочешь, домой доведу?

– Не-а, – помотал головой Степка.

– Как ты?

– Нормально.

– Где же нормально? Теперь тебе Карпека проходу не даст.

– Даст. – Степка плюнул красными слюнями на зеленый лопух. – Я его по стенке размажу.

– Один размазывал, – хмыкнул Генка.

– Пошел ты, – сказал Степка. – Вали отсюда, слышишь?

Он не поднимал головы, но при этом точно знал, что остался один. Трава под удаляющимися Генкиными шагами пошелестела и стихла.

– Фактор неожиданности, – пробормотал Степка, вставая. – Советчик выискался. Бей первым, бей первым…

Глядя в землю, он пошел прочь, не оглядываясь. Возвращение было абсолютно невозможным. Чересчур много свидетелей Степкиного позора. И этот Карпекин. Он же, гнида, измываться станет. Попытаться взять реванш? Еще раз повеселить пацанов и девчонок?

Подобрав сухой сук, Степка обломал на нем ветки и принялся лупить на ходу по кустам так, что только ошметки листьев летели. Тропинка, по которой он шел через лес, протянулась километра на полтора и вела к реке. За ней, скрытая лесом, пролегала железная дорога. Переплыть речку, добраться до станции, сесть в электричку и вернуться домой – план действий был достаточно прост, несмотря на отсутствие денег. Доеду зайцем, мрачно размышлял Степка.

Выражение отозвалось ощущением, похожим на тошноту. Зайцем? Трусливым зайцем, удирающим от опасности? Блин, так ведь от себя не убежишь! Если смириться с позором, то он навсегда останется со Степкой. Как несмываемое клеймо. Как вечный укор совести.

Дойдя до реки, Степка забрел по колено в воду и принялся смывать с лица засохшую кровь и липкую паутину. Затем, как мог, застирал бордовые пятна на рубахе. Надел ее, мокрую, постоял немного, прислушиваясь к перестуку колес поезда. И повернул обратно с твердым намерением немедленно разыскать Карпекина и дать ему такую взбучку, чтобы тот больше никогда не отважился поднимать на Степку ни руку, ни даже взгляд. Бить руками, ногами, головой. Кататься по земле, кусаться, душить, если понадобится. Но победить. Во что бы то ни стало, победить. Иначе жизни не будет.

* * *

Идя по лесу, Степка понятия не имел, как много взрослых серьезных людей растревожены его недавней дракой и коллективной отлучкой детей с охраняемой территории. Трое из них сейчас незаметно и бесшумно продвигались параллельным курсом – справа, слева и сзади. Если бы Степка имел возможность понаблюдать за этими мужчинами в возрасте от двадцати шести до тридцати лет, он поразился бы тому, с какой звериной легкостью подныривают они под лапы елей и лавируют между кустами орешника.

При этом мужчины не носили ни пятнистой камуфляжной формы, ни высоких ботинок, ни укороченных автоматов. Они были одеты как обычные рыбаки и все их снаряжение состояло из безобидных с виду удочек да рюкзаков. Наткнувшись на них, никто не заподозрил бы, что видит перед собой опытнейших бойцов спецназа ГРУ, привлеченных СВР для дополнительной охраны объекта. В ухе каждого спецназовца торчал маленький микрофон, но в эпоху всеобщей телефонной мобилизации никого этим не удивишь. Правда, вся не святая троица была вооружена бесшумными беспламенными мелкокалиберными пистолетами для ближнего боя, но пистолеты не афишировались, как не афишировались специальные ножи разведчиков и зачехленные саперные лопатки, притороченные к рюкзакам.

Зачем лопатки? Ими можно копать червей, делать ступеньки на крутых спусках к воде, рыть ямы для мусора, рубить хворост. А вдобавок спецназовец способен снести такой лопаткой полчерепа врагу, превратить ее в смертельно опасное метательное оружие или рубить пальцы пленным, упрощая и укорачивая тем самым процесс допроса.

Сегодня, правда, убивать и допрашивать было некого и незачем. Спецназовцы просто неотвязно сопровождали сына Верещагина и сообщали о всех его действиях и передвижениях руководству. В ту секунду, когда Степка выбрался за ограду, была объявлена боевая готовность номер один, и отмена ее предвиделась не раньше, чем завершится самовольная отлучка.

– Внимание, – прозвучало предупреждение в наушниках синхронной связи, – появился черный джип. Движется наперерез мальчику с северо-запада. Просека в квадрате Б-6.

– Вас понял, – шепнули вразнобой спецназовцы, слегка меняя конфигурацию своего треугольника.

– Джип остановился примерно в ста пятидесяти метрах, – продолжал голос минуту спустя. – Из него вышли двое: пожилой мужчина и девушка. Он остался на месте, она идет по просеке к тропинке. Блондинка в джинсовом комбинезоне и солнцезащитных очках. Скорость ходьбы явно превышает прогулочную.

– Берем или кладем? – деловито спросил старший прапорщик, замыкающий группу.

– Подпускаем.

– Как?