4 июля 1221 года легат объявил в лагере трехдневный пост. 6-го числа король Жан прибыл с рыцарями своего королевства. Он не верил в успех, но не хотел, чтобы его обвинили в трусости. 12 июля крестоносное войско двинулось в направлении Фарискура, и там Пелагий выстроил его в боевом порядке. Христианская рать производила сильное впечатление. Современники говорили о 630 кораблях разной величины, 5 тысячах рыцарей, 4 тысячах лучников и 40 тысячах пехотинцев. За армией шла целая орда паломников. Им было приказано держаться ближе к речному берегу, чтобы снабжать солдат водой. В Дамиетте оставили большой гарнизон.

Мусульманская армия продвинулась до Шаримшаха им навстречу, но, увидев размер их армии, отступила за рукав Бахр-ас-Сагир, который соединял реку с озером Манзала, и стала дожидаться на подготовленных позициях у Тальхи и на том месте, где позднее появился город Мансура, на обоих берегах реки. К 20 июля крестоносцы овладели Шаримшахом. Король Жан умолял их остаться там. Приближался разлив Нила, и сирийская армия была на подходе. Но Пелагий настаивал на дальнейшем наступлении, и его поддержали простые солдаты, так как в армии ходили слухи о том, что султан бежал из Каира. Чуть южнее Шарим-шаха река соединялась каналом с другим рукавом. Крестоносцы во время своего наступления не оставили кораблей охранять его устье, может быть, потому, что думали, что он несудоходен. К субботе 24 июля вся христианская армия расположилась вдоль Бахр-ас-Сагира лицом к врагу.

Вода в Ниле поднялась, и канал наполнился, так что его легко было оборонять. Но прежде чем вода в нем встала слишком высоко, армии братьев аль-Камиля перешли его возле озера Манзалы и встали между крестоносцами и Дамиеттой. Как только канал у Шаримшаха наполнился в достаточной степени, по нему подошли корабли аль-Камиля и отрезали христианскому флоту пути к отступлению. В середине августа Пелагий понял, что его армия уступает неприятелю в численности и полностью окружена, а еды им хватит всего-то на двадцать дней. В ходе споров баварцы убедили командующих, что единственный шанс спастись — это немедленно отступить. В ночь вторника 26 августа отступление началось. Организовано оно было из рук вон плохо. Многие солдаты не могли расстаться со своими запасами вина и посчитали, что лучше выпить их, чем бросить. Когда пришел приказ выступать, они были пьяны до беспамятства. Тевтонские рыцари совершили глупость — подожгли кое-какие запасы, которые не могли унести с собой, и таким образом сообщили мусульманам, что уходят с позиций. Нил все еще поднимался, и султан или один из его помощников отдал приказ открыть шлюзы вдоль правого берега. Вода хлынула в низины, по которым предстояло идти христианам. Они ковыляли по канавам и лужам грязи, а их по пятам преследовала тюркская конница султана и нубийская пешая гвардия. Первых отбили король Жан и его рыцари, а военные ордена отразили нубийцев, но лишь после того, как погибли тысячи пеших воинов и паломников. Наводнение быстро пронесло Пелагия на его корабле мимо египетского флота, блокировавшего реку, но, поскольку с ним были все запасы лекарств и большая часть провианта, его бегство стало для армии катастрофой. Нескольким кораблям удалось спаслись, но многие были захвачены.

В субботу 28-го числа Пелагий потерял надежду и отправил посланца к султану, чтобы договориться о мире. У него еще оставалась возможность поторговаться за условия. Дамиетта была укреплена, ее защищал хороший гарнизон с запасами оружия, а на взморье стояла сильная морская эскадра под командованием Генриха, графа Мальтийского, и Готье Палеар, канцлер Сицилии, посланный императором Фридрихом. Но аль-Камиль знал, что основная армия крестоносцев у него в руках. Он был тверд, но великодушен. Попререкавшись два дня, в понедельник Пелагий принял его условия. Христиане оставят Дамиетту и будут восемь лет соблюдать перемирие, которое должен подтвердить император. Обе стороны обменяются пленниками. Султан, со своей стороны, обязуется отдать христианам Истинный Крест. Пока Дамиетта не сдана, крестоносцы должны отдать в заложники своих вождей. Аль-Камиль назвал Пелагия, короля Жана, герцога Баварского, магистров орденов и еще восемнадцать графов и епископов. Взамен он прислал одного из своих сыновей, брата и нескольких молодых эмиров.

Когда магистры тамплиеров и тевтонские рыцари отправились в Дамиетту объявить о ее сдаче, гарнизон поначалу взбунтовался против приказа и напал на дома короля Жана и орденов. Генрих, граф Мальтийский, только что прибыл на сорока кораблях, и его войско чувствовало себя достаточно сильным, чтобы сопротивляться врагу. Но приближалась зима, продовольствие подходило к концу, вожди крестоносцев были взяты в заложники, а мусульмане угрожали пойти на Акру. Вскоре мятежники пошли на попятную. Аль-Камиль принял у себя короля Жана, устроив великолепный пир, и щедро снабдил христианскую армию всем необходимым, а после этого произошел обмен заложниками, и в среду 8 сентября вся Христова рать погрузилась на корабли, и султан вошел в Дамиетту.

Так окончился Пятый крестовый поход. Он едва не окончился победой. Если бы во всей европейской армии нашелся хоть один мудрый и уважаемый командир, она могла бы взять Каир и свергнуть правление Айюбидов в Египте. Поставив там более дружественное правительство — ведь у франков не было ни единого шанса управлять Египтом самостоятельно, вполне возможно, что они вновь отвоевали бы и всю Палестину. Но император, который один годился на эту роль, так и не прибыл вопреки всем своим обещаниям. Пелагий был человеком заносчивым, бестактным и непопулярным, и его недостатки как военачальника полностью раскрылись в последнем провальном наступлении, а король Жан, несмотря на всю его военную доблесть, не обладал ни характером, ни репутацией, чтобы командовать международной армией. Почти на всех этапах похода все шло вкривь и вкось из-за личной или межнациональной неприязни. Разумнее было бы сразу согласиться на условия, дважды предложенные султаном, и забрать Иерусалим. Хотя с точки зрения стратегии, вероятно, были правы те, кто говорил, что без замков Заиорданья нельзя было бы удержать и сам Иерусалим, по меньшей мере пока египетские и сирийские мусульмане действуют заодно. Так уж сложилось, что поход ничего не выиграл, а многое потерял — людей, ресурсы, репутации. И самыми несчастными жертвами стали самые невинные. Страх перед христианами с Запада вызвал в исламе новую волну фанатизма. В Египте, несмотря на всю личную веротерпимость аль-Камиля, местные христиане, и мелькиты, и копты, подверглись новым ущемлениям. С них взимали непомерные налоги, их церкви закрывали, и имущество многих разграбила обозленная мусульманская солдатня. Да и итальянские купцы не могли уже вернуть себе прежних позиций в Александрии. Их соотечественники призывали к походу. Хотя они вернулись по своим городам, они уже не пользовались тем же доверием, что и прежде. С горьким и вполне заслуженным стыдом воины Христа уплывали к себе на родину. Они не привезли с собой даже Истинного Креста. Когда пришло время его передать, Крест просто не смогли отыскать.

Когда крестоносцы уныло покидали Дамиетту, король Жан вернулся прямо в Акру, а кардинал Пелагий отправился дальше на север, чтобы выполнить указания папы в Антиохии и Киликийском армянском королевстве. После смерти короля Левона Гонорий признал притязания Жана де Бриенна на наследство от имени его жены или ее сына. Когда же они умерли, церковь поддержала Раймунда-Рубена Антиохийского, который лично приехал в Дамиетту летом 1220 года, чтобы посоветоваться с Пелагием. За несколько месяцев до того Боэмунд Триполийский вновь захватил Антиохию, хотя госпитальеры крепко засели в тамошней цитадели. Тогда Раймунд-Рубен вошел в Киликию вместе со своей армянской матерью Алисой и обосновался в Тарсе, ожидая помощи от госпитальеров, с которыми находился в хороших отношениях, так как отдал антиохийскую цитадель под их управление. Но армянские дворяне выполнили желание покойного короля и признали королевой его юную дочь Забел при регентстве Атома, князя Баграса. Через несколько месяцев правления Атома убили ассасины — явно по наущению госпитальеров. Его преемником в качестве регента стал Костандин, глава семейства Хетумидов. Хетумиды в прошлом представляли провизантийскую партию в Армении. Теперь они выступали как поборники национальной независимости против склонностей правящей династии к латинству. В начале 1221 года Костандин двинулся на Тарс и захватил его вместе с принцем и его матерью. Раймунд-Рубен вскорости умер в тюрьме. После его устранения Забел могла уверенно сидеть на армянском троне, а Боэмунд Триполийский — в Антиохии.