Дверь открылась шире, а ребенок впустил нас, с недоверием поглядывая на мужчину.

Еще бы — ведь тот прямая угроза тому, что придется заново делать домашку.

На кровати мальчика уже лежали игрушки, которыми мы обычно играли на ночь.

Игры у нас были самыми обычными — Николай придумывал какой-то сюжет, а мне приходилось играть игрушкой свою роль. Или покидать мячик.

Хотя у нас обычно все заканчивается тем, что что-то поджигается. И если ребенок мог держать воспламененную вещь в руках, то я уже нет, поэтому игры да сценки нам вполне подходили.

— Садитесь, — я показала Клейтону на кровать. — И ты садись рядом с дядей.

Те с недоверием сели рядом. И как же они похожи. Коля — светловолосая копия Клейтона. Когда вырастет.

— Мы попробуем поиграть вместе, — продолжила я, заметив, как синхронно мальчики посмотрели друг на друга.

Пора их тоже сближать, тем более, они оба пережили горе.

— Итак, — сказала я. — Мы можем поиграть в «крокодила» — надо будет написать бумажки и показывать друг другу то, что там написано. Или поиграть в сказки — Коля придумывает историю, а мы следуем по ней по воле его фантазии.

— Второе, — хлопнул в ладоши ребенок.

— Могли бы и с мячом поиграть.

Я осмотрела комнату в поисках мяча. Что-то не помню его у Коли.

Да, играть с мячом в доме, это не то, что в квартире. Тем более в детской комнате, где нет старых фарфоровых статуэток со времен крепостного права и стеклянных шкафов.

— Каким? — уставилась на них.

На руке у Клейтона вспыхнул огромный огненный шар.

Коля восторженно посмотрел на него и тут же протянул руку. Я тут же кинулась к нему, по привычке защищая от огня. Никак не могу привыкнуть, что это им не вредит. А я чуть ли не налетела на Клейтона. Могла ведь упасть.

Огонь тут же погас. А ребенок недовольно фыркнул.

— Лучше поиграем с чем-то другим.

В общем, мы взяли игрушки. Единорога, феникса и какую-то кракозябру. Хотя Клейтон сказал, что это дракон. С оторванными крыльями.

Клейтон поначалу выглядел слишком серьезным. Но вскоре расслабился и даже начал улыбаться. Вначале мы представили, что у нас семья, которая отправилась на отдых к магмовой реке. Семья бегала и прыгала через стулья, представляя, что под ними лава. Пару раз полыхало, но Клейтон успевал тушить огонь. А вскоре и Коля начал сам прыгать на кровати, а я контролировать, чтобы он не упал.

— А нас никто так не контролировал, — выдал Клейтон. — Хотя мы так же прыгали.

Мы присели на кровать, и в этот момент Коля спрыгнул, но немного промахнулся и завалился на больное колено Клейтона. Раздался хруст, стон и рык. Я кинулась к ребенку, проверяя его — не сломал ли чего.

Посмотрела на мужчину, скривившегося от боли.

Так, с ребенком все хорошо, а вот с Клейтоном не очень. Совсем не очень.

— Сильно больно? — спросила его. К ни го ед нет

Можно ли трогать? Или сразу за травами бежать?

— Нормально, — процедил Клейтон, глубоко вздохнув и выдохнув. — Сейчас пройдет.

Да уж. По голове бы себе настучать. Дети же неусидчивые. Еще и активную игру предложила. А что, если с ногой еще хуже будет?

Коля же схватил игрушку и испуганно смотрел на дядю.

— Я не хотел, — прошептал он.

— Аккуратней надо, у дяди нога больная, — сказала я, оглядывая комнату в поисках какого-нибудь бинта.

Послышался рык.

— Да, ребенку надо говорить и объяснять, что кому-то бывает больно, — повысила голос на Клейтона.

— Боль можно и скрывать. Тем более, сейчас все регенерирует, — ответил мужчина.

— Нет, надо показывать, что боль существует, и тем более нельзя ее причинять другим.

— Это просто нога, которая поболит и перестанет.

Ага, она уже у него сколько болит? Двадцать, тридцать лет?

А ведь у меня у самой чуть сердце не выскакивало от его боли.

Мужики.

Клейтон начал массировать колено сквозь штанину. Вытянул ногу и вновь сжал колено. Не думаю, что это была удачная идея.

— Извините, — раздался голос Коли.

Он прижал к себе единорога, закрылся игрушкой, словно щитом.

Клейтон глянул на него и кивнул.

Фух, все в порядке.

— Пожалуй, я пойду, — он поднялся, опираясь на трость. — Да и время позднее.

А время действительно — пора спать.

Кому-то в школу, кому-то на работу. Я даже готова завтра пожертвовать пару часов работы ради ребенка. Надо поговорить с учительницей.

И уволиться. Вот теперь точно.

— Коля, готовься ко сну. Я зайду чуть позже.

А сама вышла с Клейтоном из комнаты.

— Ребенок в его возрасте уже должен понимать, что такое боль. Он не маленький, — сказал мне Клейтон.

— Он просто игрался.

— Мой брат тоже просто игрался, — ответил мужчина и нахмурился. — И его извинения звучали весьма неуместно.

— Коля извинился, ему действительно не хотелось делать вам больно.

— Знаю, но, глядя на него, я вижу своего брата. Только не хватает ухмылки на его лице, — ответил мужчина и сделал шаг.

Остановился и завалился боком на стену. Это вам не температура тридцать семь и пять.

— Так, все ко мне в комнату идем, — я подхватила его под плечо и повела к себе.

У них вообще есть драконья скорая?

Мы добрались до кровати в моей комнате.

— Мне лучше спуститься к себе и превратиться в дракона, — сказал мужчина, завалившись на кровать. — Или выйти в окно.

— Эй, только суицида не хватало!

— Я не про это. Я про превращение.

Я осмотрела свою комнату. Она была огромной, но в ней было столько мелочи, что казалось, здесь места только от входа до кровати. Хотя если отодвинуть все эти стулья, столы и диван к стене, то здесь места будет не меньше, чем в зале.

— Каролина, я не немощный. Подумаешь, что мне сломали колено, но ведь все в порядке.

— Да, я понимаю, но сейчас вам задели травму, пусть даже и старую. Вам штаны жалко? — я нашла ножницы.

А что? Штаны кожаные, если их разрезать и перетянуть ногу — то думаю, хоть немного станет легче.

— У Лизы спросите, она знает, где лежат бинты, — сказал Клейтон.

А я кивнула и выскочила из комнаты. А то посягнула на такое.

Лизу я нашла на кухне. Слуги подсказали. Девушка угощалась огромным куском мяса и листиком салата. При виде меня она чуть не подавилась.