Потом Каин засомневался, а ведомы ли вообще этому человеку муки. Внимательно наблюдая за гостем, Каин все меньше и меньше понимал его.

Размышления его зиждились на прочной, перенятой от Евы вере, что человек добр, а злые поступки есть следствие помутнения рассудка и страха.

В существование злого начала, питающегося собственной жестокостью, Каин не хотел верить. И все же само воплощенное зло сидело за его столом, огромное и абсолютно непонятное.

Много раз Каин беседовал об этом с верховным жрецом. Ан Наму пришлось приложить немалые усилия, чтобы вернуть Каину веру в человека. Каин слушал, хотел верить и все же знал: сколько ни давай веских объяснений тому, отчего Шум Эт стал таким, какой он есть, ничего хорошего от него не жди. Часто вспоминал Каин сказанное Эмером о Сатане: «Хорошо, что этот человек больше не ходит по земле».

«Конечно же, жизнь стала бы лучше, если бы шумерский царь исчез», – думал Каин, все больше и больше искушаемый словами Энки: «Недолгая война – и мы могли бы покончить с ним и его страной».

Но рядом с Каином всегда была Натие, мать четверых его сыновей. И, как только заговаривали о войне, она многое могла сказать о бесчеловечных убийствах, о страданиях невинных, о вдовах и сиротах.

И Каин терпеливо продолжал вести переговоры, смиренно платил шумерам третью часть сборов, взимаемых за проход судов. Это была высокая плата за бросовую землю, и случалось, что Каин чувствовал себя оскорбленным, когда видел, как воз с деньгами уходил в Шумер с каждой новой луной. Он знал, что многие смеются над ним, что народ, как и Энки, хочет войны, которая навсегда избавила бы Нод от шумеров.

Каин утешал себя тем, что на другом берегу реки растет новый прекрасный город, который он уже назвал по имени старшего сына – Енох. Большим облегчением было и то что теперь сундуки казны оставались полными: сборов хватало на все начинания Каина. Но когда Шум Эт расторг договор и потребовал половину сборов, Каин ему наотрез отказал. Неделя – и воины Нода были готовы к схватке, еще несколько недель – и Бек Нети выставил у границ десять тысяч пеших ратников, включая искусных стрелков из лука. Да еще колесницы, влекомые быстрыми как ветер и сильными лошадьми, равных которым мир еще не знал.

Царь Шумер больше не решался требовать с соседей лишние деньги и, затаив злобу, пошел на мировую.

И вот сейчас, на восьмом году правления Каина, Шум Эт прислал гонцов. На сей раз ценой сохранения договора в силе было выставлено «установление семейных уз между царскими домами, счастливая связь, которая на вечные времена укрепила бы мир между обоими народами», как выразился посол.

И вот они сидят за столом в башне у старой царицы, в комнате для тайных переговоров. Нин все еще жива, более того: в последние годы благодаря добрым переменам при дворе она поправилась и повеселела. Она наслаждалась хорошей едой, много времени проводила с детьми, сыновьями Каина, которых считала своими внуками.

– У меня ведь никогда не было времени на собственных детей, – говорила она Бек Нети, ежедневно приходившему, чтобы побыть с мальчиками. Они любили бабушку. Но сегодня Нин забыла о радости, забыла и о том, что не она теперь решает будущее Нода, когда гневно заявила: – Это безграничная наглость. Мы идем в наступление!

– Вот именно, – поддержал ее Энки.

Они ждали Натие – Каин пожелал, чтобы на совет позвали молодую царицу. Но когда та пришла и заняла свое место рядом с супругом, вид у нее был напуганный и усталый.

Каин сообщил о новом предложении Шум Эта. Натие кивнула.

– Я хочу услышать мнение каждого из сидящих за этим столом, – объявил Каин. – Нин уже высказалась за войну. Ты согласен с ней, Энки?

– Да, полностью. Преимущество на нашей стороне, война закончится за несколько дней, и мы навсегда устраним угрозу с востока. Разбив же шумеров, мы сможем со временем сократить нашу армию, о чем так мечтает Каин.

– Обещаешь? – улыбнулся Каин.

– Да, войска не самоцель.

– Бек Нети, а как ты? – спросил Каин.

Все затаили дыхание, зная, как важны для царя слова Бек Нети. Но верховный военачальник все еще раздумывал.

– Сердцем я всегда против войны, – промолвил он наконец. – Боги знают, как я ненавижу войну. Но мы не можем позволять себе унижаться раз за разом. Мы роняем достоинство, соседи теряют уважение к нам, и вот случилось так, что народ наш стал мучиться стыдом и проклинать слабость Каина.

– Какой народ? – Лицо Натие покрылось красными пятнами, ведь она пошла против отца. – По крайней мере, не женщины и не старики: они-то знают, что означает война. И не дети, которые останутся без отцов.

Каин улыбнулся, взглядом благодаря ее, успокаивая и давая понять: его не оскорбили слова Бек Нети.

– Ты хотела бы продолжить? – спросил он. – Ты желаешь, чтобы я обручился с дочерью Шум Эта ради спасения мира?

– Да, – ответила Натие. – Мои старшие братья погибли на минувшей войне, скороь свела в могилу мою мать. Энки был еще маленьким, когда это случилось, он не помнит, но я была достаточно большой, чтобы ощутить: ничто не сравнимо с бедами, которые несет с собой война.

– Этого я не знал, – с болью в голосе проговорил Каин, глядя на Бек Нети, чьи глаза выражали глубокое страдание. – Почему ты мне никогда об этом не рассказывал, Бек Нети?

– У нас было много другого, о чем стоило говорить, мой царь, – ответил этот немало поживший на белом свете человек, и Каин, несколько смущенный, подумал, что все их беседы долгие годы вращались вокруг Каина и его забот.

Тут Нин вернула его к сегодняшнему дню, резко ставя Натие на место:

– Твои братья умерли как герои. Жалость недостойна царицы Нода.

– Я и не жалуюсь, – возразила Натие. – Но я скорблю за свою мать. И ничто не заменит мне умерших братьев.

Каин вздрогнул, боль вновь охватила его. Опять вернулись давно забытые старые муки. И когда он подумал: «Никто не поймет этого лучше меня», Натие увидела, как на лбу Каина вновь загорелась мета.

– Мы принимаем предложение шумерского царя, – закончил он.

Энки испустил длинное проклятие, а Бек Нети поклонился Каину и дрогнувшим голосом изрек:

– Ты не перестаешь удивлять меня, мой царь. Не теряя достоинства, ты принял хорошее решение. Но правильно ли оно, знают лишь боги.

– Нет, я тоже знаю, – возразил Энки. – Твой выбор неправилен. Ты выбрал унижение, Каин, но ты получишь войну.

В гневе покидая совет, Нин воскликнула:

– Когда эта потаскуха переедет сюда, я покину башню. Я закончу свою покрытую позором жизнь жрицей храма Инанны.

И хлопнула дверью. Каин выглядел несчастным, но Бек Нети подбодрил его:

– Успокойся, она сама всегда стремилась сохранить мир.

И вот после безрадостной свадьбы Каина с Хет Се, та обосновалась в башне Нода. Хет Се привезла с собой ближних женщин, болтливых и падких, подобно дочерям кочевого племени Эмера, до сплетен, нескольких шутов и своих жрецов.