Я опустила голову. И что мне делать? Соврать, что всё в порядке, как всегда? «Ну, лучше, чем, например, у покойника. Это уже что-то».

– Она ещё не привыкла к новой обстановке, – вздохнул Кэри, когда очевидно стало, что молчание моё слишком затянулось и оттого уже начинает казаться двусмысленным.

– Вроде того, – сдавленно подтвердила я, и голос вышел таким, будто мне наступили на горло.

– Не суди меня строго за то, о чём я сейчас попрошу, – Нейгауз даже замялся как-то, видимо, пытаясь подобрать слова, – но проявляй к своему хозяину чуть больше терпения и тепла. Он, в общем, не желает тебе зла, и вам обоим будет лучше, если эти отношения станут чуточку менее натянутыми.

– Не нужно, Феликс. Всё, что мне от неё требуется, – это уважение, которое надлежит проявлять к хозяину. И послушание. В остальном я ценю искренность, и вас в качестве поддержки мне вполне достаточно. – Кэри расслабленно откинулся на спинку, чтобы я могла удобнее устроиться.

– Вас? И много у тебя таких, кому ты можешь довериться?

Мне почему-то вдруг показалось это смешным и нелепым, чтобы у Ланкмиллера вообще были близкие люди, чтобы рядом с ним оказался хоть кто-то, кто был хотя бы способен терпеть его добровольно. Но я ошиблась на этот счёт.

– Трое, – мучитель вскинул в воздух пальцы, чтобы продемонстрировать нагляднее. – Феликс, Алисия, Генрих. Ещё немногим ранее я бы назвал Николь. Но она была скорее исключением, чем правилом. Обычно наложницы в эту категорию не вхожи.

– Мм-м, весь такой аккуратный, смотрю. Встаёшь рано, одеваешься в гладко-выглаженное, людей делишь по категориям. И как, получается?

– А ты ревнуешь, что ли? Расслабься, для тебя тоже есть своя категория, – охотно подхватил мучитель. – Сказать, какая, девочка из борделя?

Я невольно стиснула подол своей юбки, опуская глаза.

– Можешь оставить эту информацию при себе, для девочки из борделя такое слишком сложно. Я всё равно в этом не разбираюсь, у меня нет никаких списков и категорий, потому что у меня… У меня никого нет.

Смысл этих слов окончательно раскрылся, осел в сознании только через секунду после того, как я их произнесла. Удивительно, как просто и словно бы между делом мне далась такая страшная и больная истина. Она ещё отдавалась эхом в моём затылке, когда я подняла глаза, чтобы заглянуть Ланкмиллеру в лицо. Он прав, ты с ним в разных категориях, Роуз, проснись. Он не знает и никогда не узнает, каково это, быть никому не нужным. И сколько бы боли ему по жизни ни выпадало, он никогда не почувствует этот страх перед вечным и абсолютным, эту едкую горечь на кончике языка.

– Ну ладно, не стоит об этом. Немного прояснили ситуацию и хватит, а то вы сейчас поссоритесь. – Нейгауз хлопнул в ладоши, словно подводя итог этому разговору, отсекая и оставляя его в прошлом. – Кику, как ты смотришь на то, чтобы сегодняшнюю ночь с нами провести? Расслабишься заодно, а то какая-то ты замкнутая у нас.

Ох, и Феликс туда же. Хотя я знала, что так будет, он и раньше намекал на такой поворот событий, ещё в начале нашего знакомства. Не то чтобы это добавляло мне особого энтузиазма.

Я кашлянула в кулак, поперхнувшись собственными мыслями, и оглянулась на хозяина. Он обычно о таких вещах не спрашивал, просто делал, что ему нужно, и приказывал, что хотел.

– Сердце колотится, словно вот-вот выпрыгнет. Ты боишься, что ли? – озадаченно пробормотал на ухо Кэри. – Не знаю. Не думаю, что она готова к подобного рода мероприятиям. А хотя… Стоит же начинать когда-то, верно?

– Опыт надо приобретать, он сам собой не появится, – Феликс беспечно пожал плечами и вышел, бросив на пороге озорное: – Жду.

– Кэри, – оставшегося в груди воздуха едва хватило на то, чтобы выдохнуть его имя, – такой поворот очень пугает меня, я ещё не…

– Да знаю я, – неожиданно оборвал Ланкмиллер, – что ты ещё не. Не бойся, Кику, посмотри на меня. Ничего такого с тобой не сделают. Ничего такого, через что ты ещё не проходила. Я буду рядом, если что. Всё время. Вообще-то, это мне бояться надо, – выражение мучительского лица вдруг стало непередаваемо кислым, – у нас больше двух месяцев секса не было.

Я слабо прыснула в кулак от этой его реплики. Мучитель был забавным сейчас, когда шутил и жаловался одновременно. Кажется, ни того, ни другого он до этого при мне никогда не делал.

– Как вышло так, что вы спите вместе?

– Отец лет с тринадцати отправлял меня к нему погости… – Кэри словно усилием воли оборвал себя, запнувшись прямо на полуслове. – Так вышло. Он неплохой, но некоторые недостатки приходится терпеть. Идём. Сейчас не время болтать об этом.

– Подожди, – настойчиво позвала я, подошла вплотную, тыкаясь носом ему в грудь, – Кэри…

Порывистый вдох. Руки сами собой скользнули по его спине, скомкали ткань сорочки. Я ещё отчётливей поняла, что очень мандражирую перед предстоящим. Быть с ними в спальне, видеть, как они… Мучитель тяжело выдохнул, прислоняясь своим лбом к моему. Я почувствовала, как он обнимает меня в ответ. Ладони медленно спускаются по талии и сквозь тонкую ткань майки ощущаются словно по обнажённой коже. Каждая игра с ним оканчивается плохо, пора уже к этому привыкать. У меня так сильно дрожат колени, что я наверняка сползла бы на пол, если бы Кэри так сильно не прижимал меня к себе.

– Если мы займёмся друг другом сейчас, это будет не слишком справедливо и не слишком честно, – с явной досадой в голосе покачал головой Ланкмиллер, отстраняясь и своим хрипловатым голосом распаляя ещё больше.

В спальне уже было душно, когда я переступила порог вслед за Ланкмиллером. Хотя, может, мне это только казалось. Приглушённый блеск прикроватной подсветки почти не рассеивал тьму, и глазам понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть. От одежды меня быстро избавили, не оставив возможности возразить. Здесь, на втором этаже, кожи не касались сквозняки, и шансов замёрзнуть майской ночью не было. Кэри посадил меня на пол у кресла, приковав наручниками к его подлокотнику.

Нейгауз обещал, что я присоединюсь к ним позже, если желание возникнет. Порой на ум ему приходили не слишком удачные шутки.

О моём присутствии в любом случае очень быстро забыли. Ланкмиллер и Феликс настолько были поглощены друг другом, что одно моё нахождение в комнате казалось уже сплошным уголовным преступлением. Будто ты подглядываешь за чем-то прекрасным и сокровенным, чем-то, что тебе не предназначается и не принадлежит, но всё равно не можешь отвести взгляд. Даже несмотря на смущение, мешающее дышать. Вдобавок ко всему, у меня очень быстро затекли руки, а пальцы я вообще через пару минут перестала чувствовать.

Феликс был удивительным. И его полуотцовские, исполненные заботой чувства к хозяину – тоже. Он склонился над Ланкмиллером, прикусывая его нижнюю губу, руками ловко расправляясь с пряжкой ремня.

Очаг дальнейших действий перешёл на кровать. Я как-то отстранённо подумала, что ей здорово достаётся по ночам, а она чудом ещё не скрипит. Ну, если только чуть-чуть, но это всё равно заглушают стоны, шлепки, сбитое прерывистое дыхание.