В ответ мягкое:

– Не лги мне.

Как он вообще узнал, как он, чёрт возьми, понял?! Будто я и правда сидела с распахнутой черепной коробкой! Может, не поймал ещё, может, блефует и ждёт, пока я сама себя сдам под таким напором? Чёрт, как же тяжело соображать, когда он…

Пальцы внутри чуть сменили ритм, и вместе с прерывистым частым дыханием из груди начали вырываться стоны.

– Хозяин, я не…

– Ти-и-ихо, тихо, тихо, – Ланкмиллер прижал ладонь к моим губам, заставив умолкнуть. Одновременно с этим его ласки сошли на нет. – Просто имей в виду, здесь много таких, как ты, и никто не поможет им, потому что даже в вольном государстве всё покупается и продаётся. Только дёрнись, и я мгновенно найду тебя. А когда я найду тебя… – Он склонился к моему лицу, слова своих угроз томно выдыхая в самое ухо. – Я отдам тебя Генриху, и он сделает с тобой то, что посчитает нужным.

– Правда отдашь меня? – выпалила, даже не до конца понимая, что говорю.

На миг по его лицу скользнуло ничем не прикрытое удивление, даже растерянность какая-то. Но надо отдать ему должное, в руки он себя взял чертовски быстро. Так быстро, что я ещё не успела поверить в то, что он способен на человеческие эмоции. Мучитель низко склонился над моим лицом, я чувствовала его дыхание на своих губах, они почти соприкасались с его, полураскрытые и влажные. Это ничтожное расстояние казалось смертельным сейчас. Смертельным и непреодолимым рубежом, который нам не дано пересечь.

Мне так стыдно, жутко и больно от того, что я этого хочу.

Пожалуйста, поцелуй меня.

Вместо этого Ланкмиллер рывком, почти одним движением переворачивает меня на живот, вжимая щекой в подушку, дёргает бёдра вверх, приподнимая их так, чтобы ему было удобно. Входит одним движением, я едва успеваю закусить указательный палец, чтобы не закричать. Инстинктивно прогибаюсь в пояснице, угол проникновения меняется от этого, и фонтан ощущений мгновенно топит в себе с головой. Это какая-то гремучая безысходность, то, как меня пьянит безграничность этой близости, её неотвратимость, жар случайных смазанных прикосновений. Его горячий член внутри, развратный шёпот на ухо, то, как он своим весом прижимает меня к кровати. Мои ответные стоны, проклятия, объятия. Всё это ему уже знакомо. Всё это он уже слышал, делал и пробовал с другими. Но если присмотреться, можно увидеть, что глаза у него блестят.

Я перевернулась на спину, задумчиво ощупывая оставшийся на щеке отпечаток подушки. Было уже далеко за полдень, судя по расплывшимся лужам света, переползшим с паркета на винтажные полосатые обои. Вместо мучителя рядом со мной валялся только халат мучителя. Откуда-то, наверное, с первого этажа, доносился густой и терпкий запах кофе. Ну что за неугомонное чудовище этот Ланкмиллер, уже не спит.

Я осторожно ощупала ошейник плохо гнущимися пальцами. Всё ещё на мне? Твою мать. Он то ли подобран был не слишком удачно, то ли застёгнут чересчур плотно, но основательно натирал шею, и в некоторых местах кожа уже начала воспаляться. Я поспешно убрала руки, чтобы не причинять себе ещё больше боли.

Пока лежала на смятой постели, бездумно пялившись в потолок, башка потихоньку собиралась в единое целое, восстанавливая вчерашний день по кусочкам и лоскуткам из неожиданных находок и откровений. Кэри потерял мать в юном возрасте, и взболтнул он об этом явно случайно, потому что Ланкмиллер не из тех, кто делится секретами. По крайней мере, с кем-то вроде меня. Так что вряд ли теперь я вообще когда-нибудь узнаю, почему это случилось. Доктор Фолиан сказал, что едва ли не единственный способ исчезнуть из гарема – это смерть. Может ли статься, что она выбрала этот выход? Я спрятала лицо в ладонях, закрываясь от эмоций, нахлынувших так внезапно. Сколько мужества нужно для этого. И сколько абсолютного одиночества.

Я перекатилась на бок и обнаружила себя лицом в халате Ланкмиллера. Он пах мужиком, и ощущения от этого были странные. Я села на кровати, стискивая в пальцах приятную шёлковую ткань, словно лучше пытаясь понять её. Всё так же, как и вчера: терпкий чай, мох, древесина, чуть промокшая от дождя.

– Что, нравится мой запах? – послышалось насмешливое. На пороге, самодовольно облокотившись о дверной косяк, стоял Ланкмиллер.

– Надеялась, что ты испарился из моей жизни чудесным образом. – Я злобно швырнула на пол его халат, буквально скрежеща зубами от ответной снисходительной ухмылки.

«Ну что за ерунда, у тебя теперь нет своей жизни, неужели забыла?» Он не произнёс этого вслух, но в остальном прекрасно донёс свою мысль. Да и пошёл бы ты к чёрту.

– Ланкмиллер, – я, пошатываясь и кутаясь в простыню, встала напротив него. – Может, ты его снимешь уже? Пожалуйста.

Чуть наклонила голову, освобождая доступ к застёжке.

– Нет.

– Что? – я даже как-то опешила от столь уверенного отказа.

– Я хочу, чтобы сегодня ты носила ошейник не снимая.

– Но он мне…

– Ну-ка тихо.

Я даже отпрянула от него, всерьёз опасаясь получить пощёчину или чего похуже.

– Ты можешь хоть раз принять приказ без нытья и пререканий? Тебе вообще не положено их обсуждать, потому что ты… – Он зачем-то выдержал драматическую паузу, которой я незамедлительно воспользовалась, чтобы ввернуть услужливое:

– Подстилка твоя?

– Ну что за сообразительная девочка! – он ответил мне такой же наигранной умилительной улыбочкой, от которой жидкий металл потёк по венам вместо крови. – А теперь быстро в ванную, даю тебе полчаса, чтобы привести себя в порядок и душ принять. Хочу сегодня показать тебя кое-кому.

– Что, уже мечтаешь от меня избавиться? Сплавить меня какому-нибудь извращенцу? – Я замерла на полпути, на одной ноге, едва не свалившись от резкого разворота в его сторону. Старалась звучать шутливо, но если прислушаться, то голос мой дребезжал.

– Он не интересуется девушками, расслабься. Так, просто небольшое знакомство.

А, так вот в чём дело. Я внимательно взглянула в серые ланкмиллерские глаза, чтобы уловить ответ ещё до того, как он будет произнесён.

– С тем, кто партнёр по бизнесу, гей и просто любовник?

Кэри притянул меня к себе, подцепив пальцем за ошейник, и почти эротично шепнул на ухо:

– Язык свой придержи.

Это значило только то, что я попала в самую точку.

Офис почти пустовал в выходной. К тому моменту, как мы добрались до него, я уже была дико заинтригована, потому что на все вопросы о своём загадочном друге Кэри отвечал более уклончиво и расплывчато, чем вообще на что-либо. Я даже о семейных проблемах и делах своего мучителя была лучше осведомлена, чем об этой таинственной личности, с которой он собирался меня познакомить. Зачем – мучитель тоже так и не признался.

Я топала за мучителем по коридору, который казался мне бесконечно длинным, как будто конечной точкой нашего назначения был не один из кабинетов главы компании, а эшафот. Приоткрытая дверь конференц-зала, таблички, имена, кулер и кофе-машина, запах офисной мебели и чернил. В зеркале на стене я поймала своё отражение и поняла: кожа на щеках, цветом больше похожая на выцветшую старую бумагу, идёт неровными красными пятнами. Естественно, с чего бы ей не идти, Ланкмиллер ведь так и не снял ошейник, его благодетель закончилась на майке с высоким горлом, которую мне разрешили надеть, чтобы прикрыть его. Но он по-прежнему был на месте, символ моего принадлежания и подчинения. Мы оба прекрасно об этом знали.