Всякий раз, когда выходил наш новый спектакль, в нем обязательно находили какую-нибудь червоточину. «Современник» долгое время не получал официальных наград, а Государственную премию дали за «Обыкновенную историю», вышедшую аж в 1966 году.

Александр Володин

В сезоне 1959/60 Ефремов поставил «Пять вечеров» Александра Моисеевича Володина. Вторая моя после «Фабричной девчонки» встреча с этим автором. Пьесы Володина резко отличались от всех этих производственно-человеческих пьес, заполонявших сцены. В одной из таких пьес первый акт заканчивался тем, что входил человек, прерывая любовное свидание героев словами: «Нефть пошла. Фонтан забил!» Тогда молодой человек говорил своей возлюбленной: «О часе свадьбы договоримся особо» – и убегал от девушки к бьющей скважине.

«Пять вечеров» в этом смысле были какими-то чрезвычайно задевающими людей. Что называется, «про самую что ни на есть жизнь» играли Ефремов, Лиля Толмачева. Галя Волчек играла продавщицу, случайную связь героя, Женя Евстигнеев – настоящего главного инженера, а мы с Ниной Дорошиной – парня и девушку, влюбленных друг в друга.

Пьеса далась нам с большим трудом.

Незадолго до того она имела чрезвычайно шумный успех в интерпретации Георгия Александровича Товстоногова, поставившего «Пять вечеров» с Ефимом Копеляном, Зинаидой Шарко, Кириллом Лавровым и Людмилой Макаровой в роли Кати.

Олег Николаевич ставил, одновременно играя Ильина, и поэтому какую-то часть репетиций с нами проводил М. Н. Кедров, тогдашний главный режиссер Художественного театра. Но наши представления об искусстве любить в пятидесятые-шестидесятые годы сильно разнились с представлениями Кедрова о том же самом. И настолько, что, когда Михаил Николаевич позвал меня играть Хлестакова в свою постановку во МХАТе, я отказался от этого предложения наотрез. Хотя ассистент Кедрова и имел со мной четырехчасовую беседу, я сразу вычислил, что работа над спектаклем будет длиться года два. Наши темпоритмы жизни явно не совпадали…

Потом мы ездили смотреть «Пять вечеров» в постановке БДТ. Я с радостью отмечал, что мы вполне можем конкурировать, а в чем-то и превосходим ленинградцев просто потому, что пара Лавров – Макарова была старше нас лет на десять, а нам с Ниной было тогда по двадцать три – двадцать четыре.

Запечатлелась большая радость от участия в этом спектакле. Володин задевал человеческие души своей пронзительной лирикой: «Эй, девчонки из нашей школы! Шлю вам свой горячий привет…»

…Саша Володин – он, конечно, был юродивый. Не в том смысле, что детишки копеечку отняли у него. Просто это единственный в моей жизни мужчина, воин, который на протяжении тех сорока лет, что я его знал, всегда извинялся. «Извините, что написал такую плохую пьесу, роль, не то сказал, много выпил… Простите меня, в конце концов, за то, что я появился на свет!» Вот такая была личность. Это его свойство на меня как на актера и человека производило сильнейшее впечатление. А уж какое впечатление его покаяния производили на женщин – думаю, это не сравнимо ни с чем. И он делал это на «раз», то есть это не было никакой дымовой завесой, мимикрией или выдуманным образом, который время от времени надо поддерживать в глазах людей.

Все шло от кристальной чистоты его души. Володин – человек, за всю жизнь, кажется, не взявший ни одной фальшивой ноты. Таких, как он, больше нет!

Однажды Володина награждали в Кремле. Он воспринял награждение удивительно естественно – опять извинялся. Говорил о своих недостатках, о том, что все еще пребывает в прозе жизни, и о том, что собирается прикоснуться к поэтической части оной. Не знаю, ради кого бы еще я встал в пять утра и полетел в Москву с другого края страны, чтобы поспеть на вручение премии, не забыв купить цветы…

Он остается для меня одним из самых достойных людей моей страны. Достойнейших. Никогда не оступавшимся в вопросах человеческой чести. И все это в сочетании с его знаменитым носом. Носом Сирано. И так же, как у Сирано, с пожизненным стоянием на коленях перед женщиной.

Саша был одним из немногих друзей, которых мне хотелось услышать время от времени. Мне доставляло радость просто позвонить ему и напомнить, что я его люблю. Люблю, как русский, – преданно и верно. Вот и все.

…В шестидесятом, когда мы играли «Пять вечеров», «Современник» собственной крыши над головой все еще не имел, и мы часто играли на чужих сценах. Помню странный спектакль в помещении Театра Маяковского. Играли летом, и внезапно проливной дождь пошел прямо на сцену – видимо, рабочие не закрыли люк. Вся установка была выкрашена такой гладкой масляной «романтической» голубой краской. Пролившаяся вода сделала пол еще более скользким, и в результате Лилька Толмачева, бедняга, шлепнулась в лужу, когда вышла…

Мы были молоды, кровь кипела в наших жилах от ощущения довольно раннего успеха, но иногда это кипение оканчивалось следующим, почти анекдотическим образом.

Директору театра «Современник», Ленинградский проспект, дом 32

12-е отделение милиции города Москвы сообщает, что артист Вашего театра КОЗАКОВ Михаил Михайлович, 1934 г. р., будучи в нетрезвом состоянии и находясь на ул. Горького у дома № 14, учинил обоюдную драку с гражданином Горшфелья, при этом выражался нецензурной бранью. На предупреждение работников милиции о прекращении недостойного поведения Козаков не реагировал, за что был доставлен в отделение милиции, где был привлечен к административной ответственности.

Поступок Козакова заслуживает обсуждения среди коллектива по месту его работы.

О результатах просим сообщить в 12-е отделение милиции г. Москвы.

ИО начальника 12-го отделения милиции г. Москвы майор милиции Письменный.

Было и такое. Ни убавить, ни прибавить…

Усложнение задач

За первые три года работы в «Современнике» я сыграл шестнадцать или восемнадцать ролей – ни в каком другом театре Москвы такое было бы невозможно. А параллельно еще и успевал сниматься в кино: «Дело “пестрых”», «Накануне», «Испытательный срок», «Люди на мосту», «Чистое небо». Затем был «Шумный день». Мне кажется, не будь в моей жизни «Современника», стал бы киноактером, сыграл бы гораздо более важные роли в кино. Однажды, например, я был так загружен в театре, что не смог сняться в «Балладе о солдате». Но к чему говорить о том, чего не случилось…

Кто это сказал, Энгельс, что ли, – жизнь есть способ существования белковых тел. Так вот, наверное, способ существования Табакова-человека есть актерская игра на сцене. Все остальное – потом.

Съемки заключали в себе возможность профессионального роста, встречи с артистами многих театров, совершенно различной драматургией.

Фильм «Дело “пестрых”» Николая Досталя создавался на основе ультрамодного, невероятно популярного детектива Аркадия Адамова, опубликованного в журнале «Юность». Никаких особых сложностей для меня он не нес, потому что сюжет был довольно простым: молодой человек, мой сверстник, оказывается косвенно замешанным в уголовном преступлении.