Из-за жёстких сидений и пересадок, вынуждавших постоянно доставать и вновь размещать багаж, эта поездка показалась Гарри дольше, чем путешествие из Галифакса год назад. Может быть, он сделался нетерпеливее и так привык к постоянной работе на свежем воздухе, что сидеть в вагоне столько времени теперь было просто невыносимо. К тому же сами вагоны были ещё хуже, чем те, переполненные, с печами и откидными полками, похожими на чайные подносы.

По железной дороге с роскошным названием Гранд-Транк-Пасифик поезд шёл так же, как и по любой пригородной железной дороге за пределами Ватерлоо, останавливаясь на каждой станции, представлявшими собой не более чем убогие остановки недавно основанных поселений. В отличие от вокзалов Реджайны и Саскатуна, на которых высились целые замки, здесь были только платформы, размеченные железнодорожными знаками; прибывшие выгружали свои пожитки из товарных вагонов и укладывали на повозки.

Троелс соскучился по разговорам и еде. Он не успел почтить своим присутствием прощальный обед, который устроила миссис Йёргенсен, – Гарри был уверен, что он предназначался для них обоих. Когда Троелс не разговаривал и не ел, то спал, навалившись всем телом на плечо Гарри. Его монолог, как обычно, был презрительной и хвастливой чепухой, и он не особенно интересовался, как Гарри провёл этот год, правильно полагая, что не особенно событийно, и лишь время от времени задавая ехидные вопросы: ну что, старик Йёргенсен сделал из тебя мужчину? Ну что, не женился на ком-нибудь из дочек?

Гарри интересно было узнать, что случилось с английскими щенками, плывшими с ними на корабле. Большинство, как и предсказывал Троелс, прекрасно проводило время за охотой, стрельбой и рыбалкой, даже не пытаясь делать вид, будто приехали сюда работать. Некоторые отбились от рук Троелса (за этой репликой следовало презрительное фырканье), некоторым повезло меньше других. Один насмерть замёрз зимой, пьяный свалившись с лошади, и пролежал в сугробе до тех пор, пока его уже с оттепелью не обнаружили полусъеденного. Другой, к удивлению всех остальных, всерьёз взялся возделывать свои сто шестьдесят акров и уже поставил изгородь, но его сбили с пути холод, пьянство и ласки местной падшей женщины.

– Так что ты, мой друг, получишь прекрасный клочок земли, – сказал Троелс.

Юный англичанин так быстро сдался – вынужден был сдаться – и так нуждался в деньгах, поскольку семья от него отвернулась из-за краснокожей любовницы, что готов был на сделку, если только Гарри оплатит стоимость изгороди. Труд не в счёт, с усмешкой добавил Троелс.

Вообще многие несостоявшиеся фермеры отказались от своей земли и решили перебраться через южную границу, надеясь, что в американских прериях условия будут лучше; однако нашлось много желающих занять их места, и, как всегда, оттепель обещала новых прибывших. В бесконечных очередях возле службы земельных отношений разыгрывались отвратительные сцены: например, человек мог простоять там целый день, никем не замеченный, только чтобы, вернувшись сюда на следующий день, обнаружить, что его место уже занято.

Чтобы подать заявку, требовалось личное присутствие. Никаких ставленников и агентов не допускалось (при этих словах Троелс скорчил рожу), так что, если человек был слишком робким, слабым или его просто отпихнули, он получал совсем не тот участок земли, какой хотел. Особенно плохо приходилось братьям или, скажем, жителям одной украинской деревни, которые хотели объединить свои территории. Ходила легенда о худосочном юнце, почти мальчике, то и дело терявшем своё место в очереди, пока не явились пятеро его громадных братьев и в прямом смысле не забросили его под дверь компании через головы толпившихся.

Прибыв в Норт-Баттлфорд, Гарри уже валился с ног от усталости, хотя ещё и пяти не было. Удостоверившись, что на станции приглядят за чемоданом, он, к удивлению своему, понял, что ради сна готов проявить решительность. Взяв небольшую сумку с вещами, он направился в ближайшую гостиницу, где очень насмешил Троелса своим серьёзным видом, заказывая номер. Они договорились встретиться за завтраком.

Комнату ему отвели крошечную – втиснулась лишь кровать да умывальник у изголовья. Он умылся, выпил два стакана ледяной воды – Йёргенсены щедро угостили его солёным сыром и огурцами – и едва нашёл в себе силы, чтобы раздеться до рубашки и панталон, прежде чем рухнуть в постель. После того как он целый год проспал на кое-как сколоченных ящиках для яблок, она показалась ему роскошным ложем в отеле «Ритц».

Привыкнув к ранним вставаниям, он, как всегда, проснулся в пять утра, но, вспомнив, где находится, немного расслабился. Достав из кармана пиджака конверт с заработанными деньгами, он вынул оттуда записку Йёргенсена и прочитал:

Важнее всего – жильё. Даже важнее еды. Тебе нужна круглая палатка, лучше с заслонкой дымохода, и простая печь. Спички. Хороший нож. Сковорода (есть можешь прямо из неё). Не забывай заслонять дымоход перед сном, а то… (здесь он пару раз попытался без ошибок написать «задохнёшься», зачеркнул и вывел «помрёшь). Не возись с землянкой, если земля не особо каменистая. Выкопай подвал на случай шторма или пожара и чтобы хранить всё нужное, и построй дом из бруса, если денег хватит. Землянки – для крестьян, а ты в такой и месяца не протянешь.

В поезде Троелс обратил внимание Гарри на то, что местные землянки – новее, чем в Мус-Джо. Представлявшие собой обложенные четырёхугольниками дёрна деревянный каркас и, в лучшем случае, оконные рамы, эти выбеленные дома были более-менее тёплыми, если их проклеить бумагой. Они годились, чтобы защитить от ветра и снега, но, по словам Троелса, там шёл дождь, когда на улице уже кончился.

В ожидании своего компаньона Гарри сходил на почту, отправил Филлис открытку с буйволом и индейцами. Когда он вернулся, Троелс был в отличном незлобном настроении и сразу же сообщил, что ночь провёл у женщины.

– Блондинка, немка, мягкая, как пуховая перина, и очень любит свою работу!

Она пробудила в нём аппетит к кусочкам свинины и яичницы и, по всему судя, к делам тоже.

– Надо быстро переговорить с нашим приятелем, даже если придётся вытащить его из постели, – сказал он. – Такой дохляк мог и другим пообещать то же самое.

– А как быть… с его дамой сердца? Что, если он на ней женился?

– Он, конечно, дохляк и лентяй, но не полный идиот. Да, – Троелс повернулся к официанту, – ещё кофе. Ещё! Мы должны отвести его в земельный комитет, прежде чем он передумает, Гарри, и удостовериться, что сразу же за ним туда придёшь ты.

– Троелс.

– Гарри? – датчанин повернулся к нему и, допивая кофе, смерил выжидающим и вместе с тем озорным взглядом.

В обеденном зале было множество мужчин, шумно обсуждавших что-то. Гарри подумал – интересно, много ли здесь тех, кто собирается заняться тем же, чем и он, по сути, его соперников.

– Почему ты мне помогаешь? – спросил он.

– Потому что ты мне нравишься и я в тебя верю.

– Прости за бестактность, но… ты получишь с этого какую-то выгоду? Может быть, процент с продаж?