– Нет. Просто решили гульнуть.

– Гулять так гулять. – Роман поставил ряд стопок вокруг бутылки водки. «Да, какая уж без водки гулянка», – подумал Аркадий. Ванко походил на путника, который умирает от жажды. Хозяин наполнил стопки до краев, а Мария гордо следила, как он разливал спиртное в каждую стопку, не уронив ни капли. – Подождите! – Роман размашисто чиркнул спичкой и поднес к своей стопке – желтое пламя заплясало на поверхности жидкости. – Хорошо. Готово. – Он задул пламя и поднял стопку: – За Россию и Украину!

Аркадий сделал глоток и почувствовал, как перехватило горло.

– Это не водка.

– Самогон. – Алекс вытер глаза. – Смесь из перебродившего сахара, дрожжей и, может быть, картошки. Намного чище водки.

– Насколько?

– Может быть, процентов на восемьдесят.

Самогон возымел свое действие: Ева выглядела еще опаснее, Ванко еще достойнее, у Романа покраснели уши, а Мария вся светилась. Все чинно занялись едой, а Роман снова наполнил стопки. Аркадий с удовольствием набросился на хрустящие кислые огурчики, может быть со стронцием.

– Рыбачили в лодке Ванко? Поймали что-нибудь? – спросил Роман.

– Нет, хотя видел очень большую рыбу. Сказали, чернобыльский великан. – Аркадий заметил, как Ванко ухмыльнулся Алексу. – Вы что, знаете об этой рыбе?

– Зубатка? Это шутка Алекса, – сказала Ева.

– Зубатка есть зубатка, – произнес Ванко.

– Не совсем, – сказал Алекс. – Здешние знают только канализационную зубатку, она питается отбросами и достигает в длину метра или двух. А вот настоящая, дунайская зубатка – размером с грузовик. Рыба что надо.

– Ерунда, – сказала Ева. – Алекс не прочь, чтобы чума вычистила Европу и уничтожила всех людей, освободив тем самым пространство для его глупых животных.

– Присутствующие, разумеется, исключаются, – сказал Алекс.

Мария улыбнулась. Гулянка продолжилась.

– За что будем пить? – спросил Роман.

– За забвение, – предложил Алекс.

Выпив вторую стопку, Аркадий почувствовал, что пьянеет. Ева заявила, что ей жарко. Она ослабила шарфик, но не сняла его.

Мария посоветовала Аркадию съесть ломтик сала.

– Смажет желудок.

– Да, смазало меня на славу. Фотографию девочки возле вывески клуба «Гавана» сделали на Кубе?

– Внучка, – произнес Ванко.

– Назвали в честь меня, Марией, – сказала Мария.

– Каждый год Куба берет чернобыльских детей на терапию. Это очень хорошо – пальмы да пляжи, если не считать, что солнечная радиация нужна этим детям в самую последнюю очередь, – сказал Алекс.

Аркадий понял, что ляпнул лишнее. Роман откашлялся и сказал:

– А что мы стоим? Так не положено. Давайте сядем.

В избе было всего два стула и скамейка, на которой могли разместиться лишь двое. Алекс посадил Еву к себе на колени, Аркадий встал рядом.

– Ну так как идет расследование? – спросил Алекс.

– Никак, – ответил Аркадий.

– Да, следователь из вас слабый, – вставила Ева.

– Думаю, что есть и другие причины.

– Скорее всего ничего у вас не получится, – сказал Алекс. – И останетесь вы с нами навсегда.

– Я выпью за это, – с надеждой произнес Ванко.

– Тут одни неудачники, такова природа этого места, – вздохнула Ева. – Зачем лечить людей, живущих в радиоактивных домах? Что делать с детьми, у которых опухоли появляются даже спустя десять лет после облучения. Это эксперимент, а не медицинская программа.

– Какая тоска! – закатил глаза Алекс. – Давайте вернемся к мертвому русскому.

– Давайте, – согласилась Ева и наполнила свою стопку.

– Наверняка было из-за чего русскому бизнесмену перерезать себе горло, – сказал Алекс. – Но зачем ради этого он приехал сюда из самой Москвы?

– Мне тоже это непонятно, – сказал Аркадий.

– Наверное, многие в Москве хотели помочь ему уйти на тот свет, – предположил Алекс.

– Уверен, что так.

– Его защищали телохранители, и это означает, что ему пришлось бежать от собственной службы безопасности, чтобы покончить с собой. Возможно, здесь он искал защиты. Только вот от кого? Смерть была неизбежна. Все это похоже на свидание в Самарре. Куда бы человек ни пошел, смерть ждала его и там.

– Алекс, ты должен стать актером, – сказал Ванко.

– Он и так актер, – сказала Ева.

– Сначала вы были физиком, а потом стали экологом, – обратился Аркадий к Алексу. – Почему же сменили профессию?

– Какой дурацкий вопрос! Ванко у нас певец. – Алекс налил всем. – Начинается самое интересное. Мы едем в ночном поезде, самогон – наше топливо, а машинист – Ванко. Тебе слово, Ванко.

Ванко затянул длинную песню о казаке, ушедшем на войну, его верной жене и ястребе, который носил письма от одного к другому, пока его не сбил ревнивый дворянин. Когда Ванко закончил, все захлопали как сумасшедшие.

– А я в эту историю верю, – сказал Алекс. – Любовь может обернуться подозрительностью, подозрительность – ревностью, а ревность – ненавистью.

– Иногда от любви до ненависти один шаг, – поддержала его Ева. – Следователь Ренко, вы женаты?

– Нет.

– А были?

– Был.

– Говорят, что следователям и сотрудникам милиции очень не просто сохранить брак. Возможно, мужчины делаются эмоционально холодными и молчаливыми. Так получилось и у вас?

– Нет, у моей жены была аллергия на пенициллин. Медсестра сделала ей не тот укол, и жена умерла от анафилактического шока.

– Нехорошо как, Ева, – прошептал Алекс.

– Извините, – опустила она глаза.

– И вы меня извините, – произнес Аркадий.

Он ненадолго покинул собравшихся. Физически он присутствовал и улыбался в нужное время, но мысленно был в другом месте. Впервые он встретил Ирину на «Мосфильме» во время наружной слежки. Ирина работала гардеробщицей, а не актрисой, но таких огромных глазах больше ни у кого не было. Их отношения нельзя было назвать ровными, но и холодными они не были. Аркадию рядом с Ириной всегда было тепло. Когда он увидел ее мертвой, с пустыми, ничего не выражающими глазами, ему показалось, что его жизнь тоже окончена. Тем не менее спустя несколько лет он оказывается здесь, в запретной зоне, растерянный, сомневающийся, но живой. Аркадий обвел взглядом комнату, чтобы прийти в себя, и взгляд его упал на иконы в красном углу. Икона Христа на левой стене, а Богоматери – на правой, обе украшены богато расшитыми полотенцами и зажженными лампадками. На самом деле икона Христа была репродукцией, но образ Богоматери был подлинным, византийского письма. Богоматерь в необычном голубом одеянии с золотыми звездами сложила пальцы в молитве. Икона была похожа на краденую, которую Аркадий видел в мотоциклетной коляске. Эту икону переправили через границу в Белоруссию. Как же она тут оказалась?