Катамай, должно быть, вернулись тайком, чтобы перевезти вещи, которые не смогли забрать с собой при эвакуации. На голой стене остался след от ковра. На пустых полках когда-то, видимо, стояли книги или чучела животных. Однако Катамай забрали не все, и у Аркадия создалось впечатление, что самоселы и сборщики утиля знали, что хозяева следят за своей квартирой. Софа и стулья все еще стояли в гостиной; проводка и водопровод были в порядке. Кто-то помыл холодильник, заделал разбитое окно, застелил кровати, вычистил ванну. Квартира выглядела жилой, если исключить радиацию.

Первая спальня, догадался Аркадий, принадлежала деду. Она была совершенно пустой, если не считать нескольких ведер с таксидермистским обезжиривателем и засохшим клеем. Вторую спальню украшали счастливые лица – фотографии поп-звезд и плакаты, где гимнастки ловко кувыркались на мате. Аркадий знал всех их: «Абба», гимнастки Корбут и Команечи. На кровати – мягкие игрушки. Аркадий провел по плюшевому льву дозиметром, и тот чуть слышно щелкнул.

Комната Карела находилась в дальнем конце коридора. Во время аварии ему, вероятно, было около восьми, но он уже занимался стрельбой. На стене рядом с плакатами музыкантов тяжелого рока в боевой раскраске висели пробитые в центре бумажные мишени. На полках выстроились в ряд модели советских танков, истребителей, акульи зубы и динозавры. В углу стояла сломанная лыжа. У кровати висели на ленточках награды за различные виды спорта: хоккей, футбол, плавание. Тут же и фотография Карела со старшей сестрой Оксаной: ей не больше тринадцати – прямые темные волосы до талии. Вот Карел на рыбалке с дедом и Карел с футбольным мячом и двумя хмурыми товарищами по команде, юными Воропаями. В некоторых местах фотографии облупились. Под кроватью Аркадий тоже нашел завалившиеся туда бог знает когда фотографии: футбольная команда киевского «Динамо», знаменитый хоккеист Фетисов, боксер Мухаммед Али и, наконец, снимок Карела, боксирующего на ринге с противником. Карел выглядел совсем как настоящий спортсмен. Другому боксеру было лет восемнадцать. Тощий, сутулый, белый, как сметана, юноша. На фотографии надпись: «Моему другу Карелу. Будем всегда друзьями. Антон Ободовский».

Роман подвел Аркадия к свинье, которая с явным удовольствием терлась о доски хлева, пока Роман наполнял кормушку.

– Хрю-хрю, – приговаривал Роман, – хрю-хрю. – Щеки его были красны, как яблоки, от лучей заходящего солнца и от гордости за свое хозяйство, а возможно, Роман прикорнул перед приходом Аркадия. Алекс и Ванко шли за Аркадием по пятам – дождь перестал, но теперь крестьянский двор был по щиколотку в грязи. Эта сцена напомнила Аркадию инспекции руководства в советское время: «Секретарь ЦК КПСС посещает колхоз и заверяет, что поставки удобрений будут увеличены». – Хрю-хрю, – радовался Роман. Ему явно нравилось заниматься гостями без помощи жены. – Русские откармливают свиней для мяса, а мы для сала. Но мы бережем Сумо. Правда, Сумо?

– Для чего? – переспросил Аркадий.

Роман приложил палец к губам и подмигнул – мол, это секрет. И это показалось Аркадию вполне уместным для нелегального жителя зоны. Роман повел гостей к куриной клети. Озябший после дождя Аркадий почувствовал исходящее оттуда тепло. Старик показал замотанную проволокой задвижку.

– Лисы очень хитры.

– Может быть, вам следовало бы завести собаку, – предложил Аркадий.

– Волки едят собак. – Это Аркадий слышал в зоне уже не в первый раз. Роман покачал головой, словно долго размышляя над чем-то. – Волки ненавидят собак. Волки охотятся на них, потому что считают предателями. И на самом деле, собаки стали тем, что они есть, только рядом с человеком, – иначе все они были бы волками, правда? И что будет, когда все собаки исчезнут? Конец света! – Он открыл амбар со множеством лопат и мотыг, граблей и серпов, жерновом, свешивающимся с балки блоком, ящиками с картошкой и кормовой свеклой. – Видели Лидку?

– Корову? Да, конечно.

Пара огромных глаз в глубине стойла умоляла «экскурсантов» оставить ее в покое. Она напомнила Аркадию капитана Марченко, когда Аркадий сообщил ему о том, что в охлаждающем пруду скорее всего свежий труп. Капитан заявил, что пустая лодка не повод покидать кабинет, где тепло и сухо, а пруд слишком большой, чтобы обходить его под дождем или в темноте. Пустая водочная бутылка ничего не значит, крови в лодке не было, следов борьбы тоже. Так зачем же охотиться за призраками, резюмировал Марченко.

Роман провел своих гостей из хлева мимо плотно сложенной поленицы. Дрова были уложены одно к одному, аккуратно-преаккуратно. Роман махнул рукой в сторону сада, где росли вишни, персики, сливы и яблоки.

– Вы обходили двор с дозиметром? – спросил Аркадий у Алекса.

– Какой смысл? Этим супругам по восемьдесят с лишним, и они привыкли к здешним продуктам. Это лучше, чем голодать в городе. Здесь для них просто рай небесный.

Может быть, он и прав, подумал Аркадий. Дом Романа и Марии был поблекшего голубого цвета, с резными окнами, один угол по-деревенски стоял на пне. Дом сильно выделялся среди брошенных изб, которые были черными, словно их сожгли, с полуразрушенными сараями и плодовыми деревьями в зарослях куманики. Одна заросшая тропа вела от дома Марии к середине деревни, а другая поднималась к забору из кованого железа, за которым виднелись кладбищенские кресты. Эти тропы были словно стрелками компаса – одна указывала жизнь, а другая – смерть.

Внутри избы была единственная комната, которая одновременно служила кухней, спальней и гостиной. В центре стояла беленая кирпичная печка, которая согревала дом, в ней готовили еду, пекли хлеб, и – слава крестьянской смекалке! – в особенно холодные ночи она становилась теплой постелью. По стенам висели вышивки, коврики с лесными пейзажами, семейные фотографии и картинки из старых календарей. На фотографиях в рамках еще молодые Роман и Мария – он в резиновом фартуке, она с огромной связкой чеснока. Рядом с ними городского вида люди, вероятно, их сын и его семья – скромная молодая женщина и худенькая девочка лет четырех. На другой фотографии девочка, может быть, годом старше, стоит в соломенной шляпке возле проржавевшей вывески с надписью «Havana Club».

Мария сияла так, словно ее посетили самые дорогие гости. На ней были расшитая рубашка с передником, черная юбка и платок с бахромой. Голубые глаза блестели, и улыбалась она во весь рот. Несмотря на тесноту, она шустро сновала взад и вперед, ставя на стол банки с солеными и маринованными огурцами и грибами, тонкие и толстые колбасы, моченые яблоки, квашеную капусту, черный хлеб, домашнее масло и, наконец, «гвоздь программы» – соленое сало с молочным отливом.

– Даже и не заикайтесь насчет дозиметра, – прошептал Алекс Аркадию.

– И часто вы здесь едите?

– Когда чувствую себя счастливым.

Они услышали, как подъехала машина, и спустя мгновение на пороге появилась Ева Казка с цветами. На ней снова был шарфик. Видимо, это было неотъемлемой деталью ее имиджа.

– Ренко, я не знала, что вы собираетесь сюда, – сказала Ева. – Ваш визит связан с расследованием?