Да, здесь уже особо не поносишься, спасаясь от учителя. Где он, кстати? Я завертелся, пытаясь рассмотреть в зеленовато-серой мгле хоть что-то. Потом развернулся носом предположительно в сторону, где света было чуть больше, и поплыл. Наверное, там, где светлее — там и поверхность этого явно водного массива. Любопытно…

Извиваясь, как морской житель в каких-нибудь фэнтезюшных фильмах, я продвигался вперёд довольно-таки бойко. А может, мне лишь казалось так. Через несколько минут, а может, и секунд (восприятие времени отсутствовало напрочь, хотя обычно я на него не жаловался никогда) впереди выросли мутные, словно расплывшиеся на плохо обработанной самопальной фотокарточке, очертания колонн и арок.

Всё это выглядело захватывающе и жутковато, как остатки Атлантиды в глубинах Западно-Европейской котловины. Я торопился поскорее оказаться рядом с постройками, подстёгиваемый самым обычным человеческим любопытством и исследовательским зудом, свойственным почти каждому моему соотечественнику. И на какое-то время даже забыл о том, что нахожусь не на дне настоящего океана, похоронившего в толще вод величайшие загадки былых цивилизаций, а в пространстве чужого сознания, настроенного ко мне крайне враждебно.

А забывать об этом, конечно, не следовало.

Колонны приближались не так стремительно, как хотелось бы, и в какой-то момент чувство близящейся опасности буквально на рефлексе развернуло меня, встряхнуло и заставило осознать, что происходит вокруг и какова моя основная задача.

Тварь, кинувшаяся на меня из ниоткуда, размерами не поражала, но юркостью зато обставляла меня по полной. Рефлекс был прост — отмахнуться рукой. Рука на человеческую походила мало, но я отметил этот факт с большим запозданием. Не до того было. Едва отлетев от мощной демоноподобной длани, существо рвануло обратно, аккурат к моему горлу. Часть магических приёмов вспомнилась сама, часть логически потянулась за вспомнившимися.

В завязавшемся плотном узле поединка моё собственное сознание почти ничего не успело отложить в память. Рефлекс на рефлексе, всё за счёт наработанных навыков. Разделав тварь на части, я развернулся, готовясь отражать следующую атаку. Интересно, а что, наше общение в ментальном мире может иметь только и исключительно вид погони или драки?

Откуда-то извне пришло понимание, что не только, отнюдь не только, но сознанию намного проще воспринимать подобные формы взаимодействия, особенно если речь идёт о противостоянии. «Айн, — мелькнуло у меня. Что ж, больше мне не от кого ждать подсказки. — Любопытно…»

Твари появлялись то по одной, то группками, словно материализовывались в серо-зелёной пустоте. Бежать от них — бесполезно. Отбиваться можно до бесконечности. Что тут вообще можно сделать? Уворачиваясь и изворачиваясь, я едва успевал обновить в сознании формулы простеньких заклинаний, да сообразить, как тут развернуться и с какой стороны тварюшку по физии хлопнуть, чтоб отлетела подальше.

В какой-то момент часть сознания словно уснула, перестала воспринимать информацию извне. Однако при этом я точно, как машина, продолжал отбиваться, и даже критически оценивал свои действия. И свою внезапно возникшую возможность тратить внимание на что-то ещё, помимо драки, заметил и оценил. Короткое усилие, и умозрительное пространство сложилось, как альбом, прихлопнув меня по ушам гулом и визгом существ, которые тоже пропали.

Я плыл в зеленоватой бездне, пустой, словно обездоленной ленью божества, не озаботившегося после разделения света и тьмы совершить ещё хоть какое-нибудь действие. Передо мной развернула крылья тёмная демоническая тень, в которой я сперва на инерции увидел Сатану, но быстро сообразил, что Светозарным, слава богу, пока не пахнет. Просто это мой учитель пришёл разбираться с учеником, какого фига он тут делает.

И что от меня требуется? Меситься с ним по-рыцарски? Убегать от него? Корчить рожи? Внимать магической мудрости, повторяя «Да, учитель» строго через каждые двадцать секунд монолога?

Откуда-то пришло понимание, что я идиот, причём без шансов на исправление ситуации, и что мне сейчас вообще-то нужно смотреть учителю в глаза, и в этом будет заключаться внешний образ нашего поединка. Ну, кто ещё мог подать мне информацию о происходящем, а заодно и обо мне самом? Айн, конечно. Я попытался последовать её совету, однако взгляд демона, повисшего передо мной в упругой мгле, был настолько силён, что даже серию пощёчин наотмашь было бы проще выдержать, чем это. Взгляд буквально полоснул меня по глазам.

Я едва ли обдумывал, что именно можно сделать в этой ситуации. Всё получилось само собой, как и раньше. Может, жаждущая относительной свободы нашего с нею симбиоза, демоница всё-таки сцапала меня за руку и повела сквозь лабиринт — не знаю.

Меня накрыло чёрной волной, в которой даже ненависти не было — одно только отторжение. Как никогда я ощущал себя инородным телом в пространстве, где всё, абсолютно всё было чужим, где даже свет и тьма не принимали ни сознание моё, ни плоть. И это пространство норовило растворить меня в себе, и тем самым одолеть.

Первые мгновения я судорожно собирал себя обратно, словно каждую клеточку пытался воссоздать, но потом по какому-то наитию расслабился и погрузился в себя. Бесполезно бороться за каждый кусочек себя, внимания не хватит. Нужно не противостоять этому миру на его правилах, а принять натиск как вызов, вступить в схватку и перестроить его по своему вкусу. Задача с одной стороны поистине запредельная, а с другой… Если уж начистоту, ведь для нас существует лишь то, что мы так или иначе воспринимаем, а во всё остальное можем лишь верить… Или не верить.

Мне показалось самым главным взять в узду собственное сознание. Именно оно было сейчас моим единственным инструментом и единственным оружием. И, собственно, единственной опорой, тем единственным, с чем я мог соотноситься. Всё остальное было мне враждебно. Простым напором тут не обошлось бы, где уж одному-единственному человеку, пусть даже он титан и супермен, справиться с целым миром?

А значит, нужно было искать какой-то другой вариант. Я осознал, что нащупал его, лишь когда дело уже пошло — до того для рефлексии не находилось ни грана лишнего внимания. Уже отысканный, он показался мне простым и столь же малопонятным, как и все другие приёмы работы сознания с магией. В этом пространстве, порождённом чарами, я оставался магом и самостоятельной человеческой единицей ровно до того момента, до которого мне хватит сил. В моём распоряжении их не так и много, а значит, надо их откуда-то взять.

И, если я не в состоянии отобрать их у мира или у моего «учителя» и главного врага (если изъясняться грубо: отнималка пока не выросла), то, может быть, заставить свою собственную силу срезонировать о чужую и в этом найти источник мощи?

— Догадался, наконец, — прозвучало в ответ. И, судя по тону, общался со мной явно не «учитель».

Прикосновение к чужой магии высекло искры моей собственной, словно кремень — искры. Не для того, чтоб перебороть мир, они, конечно, предназначались, а чтоб усилить точку опоры. Дальнейшее, уже давно исподволь подготовленное сознанием, произошло само собой. Пространство хлынуло прочь, словно вода горной реки, и стало легче. Чужая тьма и чужое неприятие больше не разъедали моё существо. И мир стал меняться — без спешки, но неудержимо.