— Карнавал еще продолжается, мой единственный друг, и, не надо грубить. Охотно признаю твою силу, но это еще вопрос — кто из всех достоин воплощения. Я ведь могу и по имени назвать!

— Тс-ц! — грозно цыкнул Кошкодав-Ракоед, бросив опасливый взгляд на Аршака.

Лысый рассмеялся.

— Умолчание! Тайны! Зашитые рты! Старо, до невозможности старо, грозный ты мой, а юноша неглуп, юноша все видит, почти все понимает и при случае все расскажет там, у себя. Не так ли?

Аршак молчал.

— Вот видишь, — развел руками Лысый. — Он развит и умен. Зачем обман и насилие, когда можно договориться? Ну, по рукам?

— Что вам надо?

Кошкодав-Ракоед пригладил усы, хмыкнул и испытующе поглядел на Лысого.

— Вот это, я понимаю, разговор, а не беготня с пальбой. Мы говорили с тобой, если не забыл, о ключе. Так вот…

— Подавитесь вашим ключом! — крикнул Аршак и, выхватив из кармана перламутровую ручку, швырнул ее оземь.

Лысый, кряхтя, нагнулся, поднял ее и с любопытством повертел, любуясь радужной игрой.

— Симпатичная вещица. По-моему, это рукоять маленького зонта. А ты какого мнения, молчаливый мой начальник?

Кошкодав-Ракоед молча вырвал у него ручку и небрежно отшвырнул в сторону.

— Дурочку ломаешь?! — завопил он таким пронзительным и мерзким фальцетом, что Аршак слегка присел.

— Не кричи так истошно, у меня от твоего крика моча скисает, — сказал Лысый, а затем обратился к Аршаку: — Так, значит, бедный мальчик, ты все время носил эту ненужную безделушку в кармане и геройски принимал страдания? Потел, но выдать тайну злодеям не хотел? Гер-рой! Молодец! Но, извини, ошибочка вышла. Это — не то!

Удар был силен. Пройдя все круги предательства, Аршак хотел было умыть руки, но не успел и был предан раньше, на сей раз бездушным предметом. Он вдруг ощутил себя маленьким обманутым мальчиком, которому подсунули вместо конфеты какашку в бумажке. Хотелось уткнуться в бабушкин передник и выплакать ей свои обиды. Впрочем, бабушки у него никогда не было, и не плакал он уже лет десять.

— Не расстраивайся, иногда намерение важнее действия. Сейчас дружно поднатужимся и вспомним — не попадался ли тебе маленький кусочек стекла? Небольшой, темный обломочек. Возможно, он в коробке или в металлической шкатулке из тяжелого такого металла…

— Нет, нет! — зарычал Кошкодав. — Стекло открыто, я чую, я знаю, я сразу же почувствовал, как только его раскрыли!

— И я это знаю, торопливый ты мой. Вспомни, мальчик, куда делось стекло, оно ведь у вас дома было!

— Какое стекло?

— Очень важное. Единственный уцелевший осколок аэндорского зеркала. Ключ. Найдется зеркало — найдется и дверь. Тогда сможешь вернуться к себе. А так — останешься здесь.

— Не понял.

— Чего ты не понял?

— Стекло — там?

— Там, там!

— А я — здесь. Как же я вам найду стекло?

— Голубчик! — вскричал Лысый. — Тебе-то зачем напрягаться? Ты только вспомни, а уж остальное мы сами и в наилучшем виде…

— Кто это вы?

— Ну, я, ты, он, она — какая разница?!

Аршак задумался. Он чуть было не вспомнил, куда уронил стеклышко, но тут же могучим усилием воли подавил мысль об этом. Принялся считать в уме. Досчитав до семидесяти трех, он спросил:

— Вы ищете дверь, чтобы вторгнуться к нам и завоевать нас?

— Зачем вас завоевывать? — искренне удивился Лысый.

— А тогда зачем вам зеркало?

Лысый задумался. Пошевелил губами, прищурил глаза, нюхнул воздух.

— Была не была, — начал он. — Все скажу. Хочешь правду — получай правду. Если не подавишься, то переваришь. Да, мы ищем осколок аэндорского зеркала. Что это такое — не спрашивай, объяснять сто лет придется. Скажем так: зеркало — дверь в миры реальные и воображаемые. Но не спрашивай, какой из миров реален! Как лягут кости, так и выйдет! Ну, это к делу не относится. Нам надо всем вместе и навсегда перейти к вам. Мы частенько у вас бываем, но полное воплощение без зеркала невозможно. Завоевывать вас нет никакой нужды: что вы, что мы — никакой разницы! Но вы только по-настоящему впустите нас к себе, и мы превратим ваш мир в наш рай…

— Кто это вы? — с тупым упорством повторил вопрос Аршак.

Кошкодав-Ракоед неприятно дернул щекой.

— Вот потеха, он все-таки вспоминает! — рассмеялся Лысый. — В одном из вариантов было очень смешно. Он сбросил на тебя, спящего, титановую плиту и рассек пополам, аккурат по пояс. А потом трясся от ужаса и смотрел, как из одной твоей половины растут ноги, а из другой — я! Кажется, он тогда обмочился. Хотя нет, вру!

Аршак ничего не понял.

— Тот несчастный… С бритвой… говорил правду, — перестал смеяться Лысый. — Здесь действительно никого нет, кроме него, — кивок в сторону Кошкодава. — И я — это он, и татуированная девочка — он, и отцы-основатели, и арфист на карнавале… В кого бы ты ни плюнул — попадешь в него, хотя он очень не любит, когда на него плюют. Так вот, только на карнавале мы можем резвиться как бы порознь, а так — строго по очереди. Вник, мизерабль?

— У вас, вас… — Аршак поперхнулся. — Одно тело на всех?

— Ты меня систематически разочаровываешь! — огорчился Лысый. — Пожалуй, не буду дарить тебе покрывала с четырьмя кисточками на уголках, а ведь собирался. Вульгарный саван — вот что пристало глупому мальчишке! Разве ты не видишь, сколько тут достойных тел, и все разные? Все организмы должны быть разными. Как раз наоборот, я один на все тулова, а когда воплощаюсь — то многообразен, хотя и един.

— Я ничего не понимаю, — жалобно сказал Аршак.

— И славненько, — подхватил Лысый. — И не надо. Быстро вспомни, где зеркало обронил, и домой, к дяде и тете.

— А дядя?! — закричал Аршак, ужасаясь догадке. — Дядя — тоже он?

— В какой-то мере, — осклабился Лысый. — Но самое интересное: ты тоже — он, хотя еще об этом не подозреваешь!

Аршак внимательно посмотрел на самодовольно крутящего ус Кошкодава-Ракоеда.

— Ладно, — сказал Аршак. — Если я помогу найти зеркало и вы меня не обманете, то я вернусь… Но я же могу рассказать все у нас!

Кошкодав-Ракоед мелко хихикнул и принялся за второй ус, Лысый же скорбно развел руками.

— Однажды ты попытался учинить нечто подобное. Но взамен одного стекла ты получил другое, — с этими словами Лысый нагнулся и поднял с земли трубчатый обломок медицинского шприца. — Тебя нашли в парке. Санитары долго ругались, укладывая тебя в спецмашину, молодой жалел, а старый выказал свое неудовольствие, пожелав тебе, а также и тебе подобным, к коим причислил молодого санитара, скорее подохнуть от передоза. Тебя с трудом откачали, но, сам понимаешь, веры словам не прибавилось. Впрочем, буду откровенным, дело тогда чуть не сладилось, но тебя опять подвела память. Как, впрочем, и в нынешнем заходе. Немотивированные поступки ведут…