— Это идея. У вас есть спутниковая связь?

— Конечно. — Лихачев слегка удивился «разговорчивости» командира диверсионной группы. Пилот, получив указания не общаться с ними, был готов к тому, чтобы увидеть «машину смерти». Чем и успокаивал себя: он сбросит в море натуральную железяку. Но увидел он живых, симпатичных парней с открытыми взглядами. — Подачу заявки на полет командир экипажа может сделать по мобильному телефону, и за него с командного пункта ее подадут. Так что спутниковая штучка всегда со мной.

— Продиктуйте номер. Скорее всего, мы воспользуемся вашей помощью. Вроде бы все, — слегка растянул фразу Джеб, запомнив номер телефона. — Постоянно держите нас в курсе погодных условий. Прыжок сам по себе сложный, и нам необходимо точно и в короткий срок определиться с выбором парашютов.

— Об этом не беспокойтесь.

— Сколько у нас времени?

— Думаю, не меньше полутора часов.

— Спасибо. — Блинков улыбнулся и протянул подполковнику руку. Лихачев ответил на рукопожатие.

1 августа, понедельник

Одна из многих воздушных трасс проходила через кубинскую Санта-Клару, ямайский Кингстон, между колумбийскими Барранкильей и портом Картахена, имеющими свои международные аэропорты. Коридор оставлял справа Медельин и воздушной трубой нацеливался на столицу Колумбии.

Подполковник Лихачев часто смотрел на навигационно-плановый дисплей, на котором треугольник показывал направление полета. В центре экрана застыла броская картинка, состоящая из зеленых, желтых и оранжевых пятен, обозначающих метеоусловия. Над колумбийским округом Магдалена облачно, турбулентность умеренная, осадки. Ближе к Медельину погода немного менялась — было так же облачно, но безветренно. В углу дисплея светились цифры, показывающие скорость ветра — 30 километров в час, и его направление — 238 градусов.

Лихачев вслух зачитал показания приборов. Обернувшись, он обменялся взглядом со штурманом. Штурман сделал предварительные расчеты, в данное время он корректировал их с поправками на плотность воздуха и его температуру. Воздушная скорость судна составляла 438 узлов, путевая скорость была на десять узлов выше. На штурманской линейке он выставил метки истинной скорости полета, оставив неизменными показатели шкал минут и часов, и подвинул прозрачный движок с риской. Записал результаты на бумаге.

— Есть расчет? — спросил Лихачев.

— Да, командир. Семь минут ровно.

— Понял.

Диверсионная группа Евгения Блинкова в составе четырех человек в общей сложности провела в воздухе пятнадцать часов. Двухчасовой перерыв пал на стоянку и дозаправку российского авиалайнера в американском Майами.

Над головами бойцов, одетых в черные штурмовые костюмы, крепилась сигнальная лампа, защищенная синим колпаком, и клавиша обратной связи. Под ногами люк. Джеб уже начал посматривать на лампу, сверяясь с часами. С минуты на минуту он ожидал от пилота сверочного сигнала. Когда позади осталась окруженная болотами Монтерия и Каука, впадающая в Магдалену, лампа вспыхнула ультрафиолетом. Джеб тут же нажал на клавишу: «Сигнал принят».

В кабине пилотов чуть ниже пилотажного дисплея вспыхнул и тут же погас крохотный индикатор. Командир экипажа послал ответ, и в отсеке получили подтверждение, когда лампа мигнула дважды.

— Команде готовиться, — отдал приказ Блинков.

Поверх плоских рюкзаков с оружием и амуницией диверсанты надели широкие балахоны, застегивающиеся на «молнии». Надев ранцы с парашютами, они защелкнули пряжки и затянули капюшоны.

Оптимальным местом для выброски было широкое плато к северо-западу от Медельина. Оно не было ровной площадкой и начиналось с засушливой долины, покрытой зелеными полями пшеницы. Там из каменно-песчаных россыпей поднимались пологие горы, окруженные редким кустарником. Южные окраины плато походили на горячую, сухую и пыльную пампу Наска с ее загадочными рисунками.

Не сам самолет начал снижаться — то начался знаменитый подъем Центральных Кордильер, прерываемый необъятными долинами и ущельями.

В отсек был выведен динамик. Команда могла слышать предварительный запрос пилота в диспетчерскую службу аэропорта «Эльдорадо». Сегодня воздушный коридор был спокоен, нигде на пути следования самолета не было признаков грозы; борт ни разу после вылета из Майами не попал в воздушную болтанку. Он попал в грозовой фронт при пересечении северного тропика, где перекрещивались морские маршруты на Гибралтар, Рио-де-Жанейро, Лондон, Кейптаун. В этом отсеке диверсанты почувствовали себя как в камере для душевнобольных. Казалось, это не самолет беснуется в воздухе, а сами они наваливаются друг на друга, бьются в припадке в пластиковые стены.

Блинков, перекрывая шумы моторов и надрывая голосовые связки, отдавал последние инструкции:

— Гасим горизонтальную скорость и только после этого открываемся! Чтобы купола не порвали нас ремнями! Парашюты и капюшоны маскировать надежно. Собираемся по ходу курса борта. Связь по радио и голосовая. Чижик выходит последним. В случае крайней необходимости он зажигает фальшфейер, мы подтягиваемся к нему. Ясно?

Лицо Джеба было обрамлено капюшоном, на виду оставались лишь глаза, нос и губы. Защитные очки, походившие на водолазную маску с фигурным иллюминатором, были подняты на лоб.

Кок хотел что-то добавить, но его прервал сигнал, поступивший из кабины пилотов: на потолке салона вспыхнула синяя лампа.

— Работаем! — выкрикнул Джеб, дважды ударяя в ладоши. — Минута!

— Есть минута! — хором отозвались бойцы.

Кокарев взялся за рычаг и потянул его на себя. Вниз и назад, вдоль фюзеляжа, уползла крышка люка. В салон ворвался настоящий ураган. Он смел Блинкова, стоящего позади Николая. Джеб выругался, поднимаясь не без помощи Тимура Музаева, и его тут же потянуло к люку. Он ухватился за стяжной ремень.

— Полминуты!

— Есть полминуты!

Казалось, внизу шел снег с дождем. Холод пронизывал до костей, свободно проникая через костюмы и капюшоны. Он студил руки в теплых перчатках и с металлическими пластинами на фалангах, замораживал время. Последние секунды растянулись и зависли над неистовой пропастью. Последний сигнал пришел в виде стылого всполоха лампы.

— Пошел!

Кок ослабил хватку. Этого хватило для того, чтобы его вышвырнуло из салона и завертело на миг в слутной струе самолета. Вслед за Николаем ушел в свободное падение командир группы. Тимур и Михаил оставили борт последними.

Прыжок был сложный, с борта, несущегося с огромной скоростью. Диверсанты гасили горизонтальную скорость при помощи широких балахонов и походили на громадных летучих мышей, спешащих укрыться от первых солнечных лучей.

Они долго, невероятно долго летели над землей, широко расставив перепончатые руки-крылья. Они гасили скорость на манер космических челноков, делая волнообразные движения. Их полет казался бесконечным, словно они действительно собирались приземлиться на запасной аэродром для шаттлов, оборудованный на острове Пасхи.