– Я перед всеми твоими подданными признал Адалию своей парой. Ты плохо слушал.

Лицо эльфа перекосилось:

– Она не может быть твоей парой! Иначе бы мой браслет не застегнулся бы у нее на руке! Кстати, еще нужно разобраться, как она умудрилась так быстро достать его из сокровищницы! Должна же была крепко спать до самого обряда! А пока, дай его сюда!

Эльф тенью метнулся к нам. И через мгновение я ощутила его холодные пальцы на своей руке. И почему-то сразу поняла, что сейчас произойдет: эльф не сможет снять с меня свой браслет. Стало как-то холодно и неуютно в кольце ректорских рук. Как же так? Неужели я…

Поток взбешенных эльфийских ругательств, значения которых я пока не знала, не дал до конца обдумать мелькнувшую в голове мысль. Я поморщилась. Как-то не так я представляла себе правителя первородных. Думала, он умный, благородный и выдержанный. А он ругается, как портовый грузчик в человеческих землях и истерит, как торговка рыбой, обнаружившая, что весь ее товар протух. Хотя, ректор, когда обнаружил, что застежка на брачном браслете пропала, тоже не смог удержать лицо.

Я хихикнула. А эльф окончательно впал в бешенство, превратившись в светловолосый смерч, сметающий все на своем пути. Немногочисленные предметы обстановки прекращали свое существование после встречи с эльфийской нежной ручкой, и превращались в хаос обломков и обрывком. Стало как-то жутковато. И я порадовалась тому, что ректор все так же меня обнимает, не давая причинить мне вред.

Эльф между тем добрался уже до кровати. Я представила, как сейчас по комнате полетят перья от подушек и приготовилась вызвать небольшой дождик, чтобы не дать этому безобразию разлететься по всей комнате. Но правитель неожиданно замер, уставившись на изголовье. До нас донесся его горестный стон:

– Этого не может быть…

Не поняла? Что уже снова случилось?

Дракон тоже встревожился. И, не выпуская меня из рук, двинулся к ближе к эльфу, ближе к кровати. Ближе к неприятным воспоминаниям. Меня передернуло.

– Что?

Лорд Солльер даже запнулся. И стало очевидным, что дракон, если и не переживает за меня, то беспокоится точно. Приятно.

Я отрицательно качнула головой, не желая признаваться, что пережила на этой кровати не самые приятные минуты, когда вынуждено подслушивала и эльфов, и богиню. Теперь я уже не сомневалась, что это был не сон. А моя жизнь дала крутой вираж. И что меня ожидает дальше, я не знаю. Хотя, догадки есть. И они мне не нравятся.

– Далли, ты боишься… постели?

В середине вопроса лорд Солльер запнулся, словно, не зная какое слово подобрать. Интересно. В ответ я снова отрицательно качнула головой. Я не боюсь признаться дракону. Даже не так. Я обязательно ему расскажу, что тут происходило. Но только дракону. А мы уже вплотную приблизились к стоявшему столбом эльфийскому правителю. Вроде бы он и в ступоре, но не факт, что не слышит нас.

Лорд Солльер подождал немного, но, убедившись, что я не желаю отвечать, переключил все свое внимание на остроухого. Даже меня из рук выпустил.

– Альродориэль, что случилось?

Эльф молчал, не шевелился, и, кажется, не дышал. А я вспомнила обещание богини, что я еще успею посмотреть на цветы. У меня было подозрение, что богиня уничтожила визарию, оставив на спинке кровати только иллюзию. Не даром же сонная одурь прошла раньше, чем рассчитывали эльфы. И попортила им немного крови. А что там под иллюзией, я могла только догадываться.

Зрелище меня ожидало… неординарное. Я помнила, как выглядела спинка кровати, увитая пышными ветками, усеянными розовато-лиловыми крупными цветами. Теперь же лиана под нашими ошеломленными взглядами просто таяла, стекала вниз талой водой и исчезала, не касаясь подушек, обнажая ветки совсем другого растения.

Через пару мгновений все было кончено. От роскошной, одуряюще пахнущей в прямом смысле этого слова визарии остались только воспоминания. А по спинке кровати вилось теперь совсем другое растение: темно-золотые стебли и листья, по форме напоминающие сердечки. Какими их рисуют в пыли дети. И мелкие, полупрозрачные, как дым, бледно-золотистые цветы. Не скажу, что растение выглядело роскошно, даже не смотря на свой неординарный цвет. Но впечатляло однозначно.

– Эуралия…

В благоговейном шепоте дракона смешалось все: восторг, опасение, почитание, радость, преклонение. Я ошеломленно оглянулась на него.

– Что? – Лорд Солльер перехватил мой взгляд и тепло улыбнулся. – Не знаешь, что это за цветок?

Я смутилась, но честно призналась:

– Нам не рассказывали в академии. И в книгах не встречала.

Ректор улыбнулся шире. Улыбка его теперь сияла, как солнечный день. Он шагнул ко мне ближе и обнял:

– В тех книгах, к которым у адептов есть доступ, ты и не могла ничего увидеть. Упоминание об эуралии божественной можно найти только в хрониках первородных. Когда-то давно, когда магии еще было вокруг с избытком, а живые поклонялись Пресветлой не потому, что так принято, а потому что точно знали – богиня никогда не оставит своих детей и всегда поможет, Пресветлая дарила ветви цветущей эуралии из своего сада тем парам, чей брак благословляла. Не думал, что когда-нибудь увижу эти цветы не на страницах свитков, а живьем и в изголовье кровати собственной пары.

Лицо лорда Солльера было так близко, что мне казалось, янтарный свет его глаз согревает меня теплом и омывает светом. Это было приятно. Мой взгляд соскользнул ниже, на улыбающиеся мужские губы. И собственные губы вспыхнули огнем. Словно на них попала капелька сока жгучего гномьего перца. Я даже невольно облизнула их, пытаясь уменьшить жжение. Глаза дракона тут же потемнели. Как небо перед грозой. Только темнота эта была не холодной и зловещей синевой, а горячим и пряным шоколадом, согревающим тело в ненастную ночь. Сердце споткнулось, когда ректор потянулся к моим губам:

– Назови меня по имени, Далли!

Шепот дракона – сам соблазн. Невероятный, огненный дурман.  И у меня от этого шепота закружилась голова. Я словно опьянела и перестала осознавать кто я и где я. Для меня остались только эти одурманивающие, чарующие и невероятно притягательные глаза. И губы. Внутри все неожиданно скрутило горячим узлом. Словно хищный зверь крадучись, появилась жажда. Властная, горячая жажда прикосновений. Отчаянно хотелось, чтобы Рэйнард стянул с меня ставшее вдруг тесным, жарким и колючим платье. Нежно коснулся властной рукой груди. Огладил талию. Твердыми губами втянул в рот сосок. Невероятные желания.

По моему телу пробежала сладкая судорога. Никогда я еще ничего так не хотела, как его прикосновений в эту минуту. Моего дракона, моего мужчины, моего супруга. Со мной творилось что-то непонятное.

От этой жажды мои губы заныли и мгновенно пересохли. И мне пришлось их облизнуть, чтобы хоть немного унять эту тягучую, но такую приятную боль. Я сама себе казалась перчаткой, сброшенной с руки. Вроде и храню форму руки, но внутри пустая. Не имеющая смысла и содержания. Весь мой смысл в наполненности. На краю сознания мелькнула брезгливая мысль о пошлости подобного сравнения. Мелькнула и пропала, сметенная всепоглощающей жаждой: тут, здесь и сейчас внутри меня, перчатки, должна быть рука – мой дракон. Я уже не сомневалась – действительно мой. Рэйнард принял меня, как свою пару. И это осознание пьянило не хуже выдержанного вина. Я потянулась к его губам.