Видение накатывало в самые неподходящие моменты. Бывало, Джеймс производил опрос или составлял рапорт — он поглощен работой, но вдруг ледяная волна нагрянет сверху вниз по его спине, рождая физическое, сродни шоку, ощущение губ Ливии на своих губах. Он представлял себе прохладную кожу ее щеки, теплую мягкость уха, едва заметно пульсирующую жилку у основания шеи… И, что было тревожней всего, тело Джеймса вполне физически отзывалось на эти видения. Не раз ему приходилось поспешно прикрывать папкой колени, чтобы та, с которой он вел в тот момент беседу, не вообразила, что именно она виновница подобного дискомфорта.

Хотя плечо его не беспокоило, Джеймс счел, что будет нелишне показать его врачу.

— Отлично перевязано, — сказал тот, разбинтовывая наложенную Маризой повязку.

И внимательно смотрел рану:

— Ни малейшего признака инфекции. Чем, вы сказали, она обработала рану?

— Медом, — еще раз повторил Джеймс. — И еще пчелу приложила, чтоб та куснула. Ерунда какая-то, верно?

Доктор повел плечами:

— Странное дело, но когда я был в Непале, я слышал, что тамошние целители пользуются аналогичным средством. В конце концов, может, в этом что-то и есть. — Он перебинтовал рану. — Так или иначе, вам повезло. У меня осталась всего одна упаковка пенициллина, а я имею приказ сохранять его для нужд воюющих. Если бы вы подхватили инфекцию, пришлось бы, скорее всего, распроститься с рукой. Есть ли у вас еще вопросы?

— Вообще-то, да. — Джеймс изложил свою проблему. — Я решил, может, заразился малярией или еще чем, — добавил он.

— Гм-м… высуньте-ка язык.

Джеймс подчинился.

— На вид вы вполне здоровы, — сказал доктор. — Мой совет, пейте побольше чая. Позывы это не уменьшит, но, знаю по собственному опыту, выпьешь добрую чашку чаю, мысли о бурных страстях как рукой снимает.

Когда Ливия под конец постучалась в дверь кухни «Зи Терезы», был уже поздний вечер. Даже при затемненных наглухо окнах ресторана было очевидно, что он необитаем, и Ливия постучала только потому, что слишком устала, голодна и уже не было сил двигаться дальше.

Но, к ее изумлению, дверь, скрипнув, отворилась, в щель высунулась голова мужчины:

— Что надо?

Ливия повторила затверженные слова:

— Прошу вас… я ищу работу.

— Уходи. Закрыто. Нет у нас работы.

Но взгляд Анджело невольно остановился на стоявшей перед ним девушке. Она еле держалась на ногах, потухшие глаза уже ничего не выражали. Смягчившись, он сказал:

— Ела сегодня?

Ливия покачала головой.

— Может, что найду для тебя, — пробормотал он, приоткрывая дверь. — Заходи. Но учти, на минуту, не больше.

Он дал ей немного бобов и смотрел, как она жадно их ела.

— Какую работу ищешь? — спросил Анджело.

— Я стряпуха. Наша семья держит в Фишино остерию. Но теперь уже посетителей нет, да и готовить не из чего.

— А, вот ты кто! — кивнув, сказал Анджело. — Было дело, заглядывал в вашу остерию. Пару лет назад, и, как сейчас помню, отменно меня накормили. Все еще готовишь ту замечательную буррату?

— Да, только теперь мы не можем отвезти ее на рынок.

Ливия рассказала про изъятый танк и про то, что их ресторанчик закрылся.

— Так-так. Выходит, познакомилась с капитаном Гулдом?

Ливия вздохнула:

— Выходит, познакомилась.

— Этот малый, — сказал Анджело, — не так грозен, как кажется. Но, боюсь, напрасно ты явилась в Неаполь. Возвращайся-ка ты лучше в Фишино, найди себе какого-нибудь защитника, пока все это не кончится.

— Предлагал один защиту, — передернувшись, произнесла Ливия. — Только такая защита не по мне. Должен же найтись кто-то в Неаполе, кому нужна кухарка.

И тут Анджело осенила идея.

— Вообще-то, — сказал он, — есть такой человек.

И многозначительно кивнул. По мере размышления, идея все сильней и сильней ему нравилась.

— Вот что, Ливия, в конце-то концов, может, я кое-какую работу тебе и подыщу.

— Сладкая такая лапочка, — говорил Анджело Элене. — Настоящая, деревенская. Честная, трудолюбивая, чувственная, к тому же хороша собой. И готовить умеет, — не какие-то там финтифлюшки, а добротную крестьянскую еду. Я помню ее pasta е fragioli, такой вкусной пасты я сроду не ел.

— Словом, ты хочешь, чтоб она его совратила? — недоверчиво спросила Элена. — По-моему, были уже попытки.

— Нет, — покачал головой Анджело. — Она не такая, да это вообще и ни к чему. Panza cuntenti, cori dementi: panza dijuna, nenti priduna.[41]Секс на ночь — всего лишь секс и больше ничего. Мужчина может переспать с красоткой из красоток, но встает с постели — какой был, такой и остался. А вот мужчина, славно поевший, — этот со всеми в ладу, этот счастлив и, что самое главное, хочет, чтоб и другие были счастливы. Если перед ним юные влюбленные, думает: вот бы им пожениться. Размышляя о войне, думает, а мир-то все-таки много лучше. Ему уже не до заявлений, не до бумажной возни, он оставляет других в покое и не вмешивается в их дела. Короче, становится великодушнее и обходительней. Улавливаешь?

— И она готова за это взяться? — недоверчиво спросила Элена.

— Не вполне, — согласился Анджело. — Ее семья пострадала от союзников, пришлось слегка поуговаривать.

На самом деле все обстояло не совсем так: от Анджело потребовался максимум усилий, чтобы убедить Ливию прислушаться к его предложению служить у британского офицера, и успеха он добился исключительно потому, что это была единственная реально предложенная ей работа.

— Я уверен, что это сработает, — произнес Анджело с оптимизмом, которого сам в полной мере не испытывал.

— Поглядим, — отозвалась Элена. — Если не сработает, можно попытаться и еще раз его совратить.

— Арестован? — в изумлении переспросил Джеймс. — Черт побери, за что могли Маллони арестовать?

— За кражу имущества союзного управления, — пояснил Карло. — Вашего рациона. Обнаружилось, что он лучшие продукты воровал и продавал на Виа Форчелла, оставляя вам то, что не сумел сбыть.

— О Господи! Хотя, признаюсь, я не слишком этим удивлен. Этот Маллони всегда казался мне не очень-то приятной личностью. Так это значит, что нам надо искать себе нового повара?

— Я уже позволил себе сделать объявление.

— Наверно, найти не составит особого труда? В Неаполе полно народу, готового заполучить работу.

— Совершенно верно. Я уже уведомил народ, что у нас собеседование с десяти утра.